Осень в Шотландии - [24]

Вот Джордж совсем не таков. Лис в курятнике. Взрыв смеха в столовой оттенил эту мысль.

– А ваш господин, – Шарлотта примирилась с неизбежным и назвала Джорджа этим титулом, – он так же относится к Пинангу?

– Господин доволен, если имеет возможность заниматься с утра до вечера своим ремеслом.

– И в чем же его ремесло? – Шарлотте было интересно, чем именно мог заниматься шотландский граф в Малайзии.

Мэтью быстро взглянул на нее и отвел глаза, очевидно, предпочитая смотреть на тарелку с овсянкой, а не на графиню Марн.

– Я не рассказываю о моем господине без его разрешения.

– Можно лишь восхищаться вашей верностью, Мэтью, – сладким голосом произнесла Шарлотта, хотя испытывала совсем иные чувства. – Хотела бы я иметь таких же верных слуг.

Мэтью не отвечал.

– Вашему господину едва ли понравится здешняя погода, – сменила тему Шарлотта. – Думаю, скоро будет буря.

Догадаться об этом было нетрудно: осенью в этих местах непогода – не редкость.

У Мэтью опустился уголок рта, но слов не последовало.

– Через несколько недель здесь станет совсем холодно. На Пинанге, наверное, сейчас тепло.

Мэтью бесстрастно посмотрел на Шарлотту:

– Мой господин может привыкнуть к любой погоде.

Да, вот только она сама не хочет привыкать к Джорджу.

– Позвольте мне в этом усомниться, – сказала Шарлотта, вынашивая коварные замыслы. – Он, видимо, отправится в Эдинбург. Или в Лондон. Не то чтобы там теплее, просто больше каминов и разного рода печей. А здесь, в Балфурине, мы все время дрожим от холода. – Шарлотта с неудовольствием отметила, что при этих словах три дамы хихикнули, прикрывшись ладошками, зато остальные очень солидно кивали. Разумеется, условия в школе вовсе не были столь суровыми, как она описала. – Как только ученицы разъедутся, у нас становится очень тихо, Никаких развлечений. Остается только читать, заниматься науками, готовиться к следующему семестру. Уверена, Джордж быстро заскучает.

– Я думаю, ваше сиятельство, вы убедитесь, что к моему господину это не относится, – возразил Мэтью. – Господин весь день работает. Когда он не занят управлением своими компаниями, он планирует новые путешествия.

Демонстративная лояльность Мэтью стала уже раздражать Шарлотту.

– Компаниями? Что ж, неплохо для Джорджа. Но он скоро убедится, что Балфурин – это настоящая глушь. Отсюда неудобно отправлять корреспонденцию. Вы сами увидите, Мэтью, что мир нас игнорирует.

Смех в столовой заставил Шарлотту взглянуть на дверь.

– Мне кажется, ваш господин способен развлечь любое общество.

Может, ей следует пройти в зал? Или послать подмогу – кого-нибудь спокойного и не столь восприимчивого к чарам Джорджа? Только вот кого? Шарлотта посмотрела на миссис Брант, немолодую англичанку, которая преподавала этикет. Если кто-то и может повлиять на девушек, то это именно миссис Брант. К несчастью, женщина как раз улыбалась и выжидающе посматривала на дверь. Шарлотта вздохнула.

– Женщины считают моего господина очень обаятельным, – заявил Мэтью.

– Вот как? – Шарлотта приятно улыбнулась – весьма значительное достижение, ибо на самом деле в этот момент ей хотелось рычать. – Значит, он не изменился. Наверное, на Пинанге у него масса служанок? Насколько я помню, у него всегда была слабость к служанкам.

– На моего господина работает очень много женщин. Они все его любят.

– Не сомневаюсь, – все с той же улыбкой проговорила Шарлотта.

Если бы Шарлотте пришло в голову вообразить себе ад, она окружила бы себя языками пламени, купалась бы в кипящем масле, слышала непереносимый визг отвратительных демонов, чувствовала, как рвутся сухожилия тела. Именно такой представилась ей эта минута.

– Как странно, что он все же решился вернуться к жене, – проговорила она, понимая, что ее улыбка выглядит натянуто. Как хорошо, что воспитанницы сегодня уезжают! Им не придется стать жертвами его обаяния. Одно утро – и все.

Она поднялась со стула, с трудом сдерживая слезы, и сама не могла сказать, хочет ли расплакаться оттого, что рассердилась, или же сердится, потому что боится расплакаться. Как бы то ни было, во всем виноват Джордж Маккиннон, и она проклинала его на всех известных ей языках.

У Мэтью хватило такта не произнести больше ни звука. Он лишь встал и поклонился, как образцовый слуга.

– Мне жаль вас, – негромко, так, чтобы не слышали остальные, проговорила Шарлотта. – Вы служите человеку, который недостоин вашей преданности.

– Ваше сиятельство ошибается относительно многих вещей. Благодарю вас за сочувствие, но, думаю, оно понадобится вам самой.

Шарлотта развернулась и вышла из комнаты, желая оказаться как можно дальше от этого места. Она шла по Балфурину с таким видом, что встречные отводили глаза. Ни один человек не обратился к ней, хотя она прошла от самой столовой до противоположного крыла замка. Ни разу ее не назвали по имени, никто не спросил ее совета или мнения, не задал вопроса. Это что-то да значило. То, что она добралась до двери и вышла из замка и никто ее не остановил, было очень странным явлением.

Шарлотта окунулась в утреннюю прохладу и резвым шагом направилась к ближайшему холму. Никто в Шотландии не назвал бы его иначе, как долиной, имеющей небольшое пологое возвышение, но отсюда были видны все земли Балфурина. Именно здесь пять лет назад остановилась карета Хавершемов, и Шарлотта впервые увидела полуразрушенный замок Балфурин.