«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. - [97]

Индраджит. Нет, они никому не разрешают выходить сюда.

Писатель. Всегда так делают. Но дело в том, что у этих сукиных детей мало вопросов и они задают одни и те же.

Индраджит. А как прошло то собеседование, на котором вы утром были?

Писатель. Очень мало надежды. Правда, там работа была получше, чем здесь.

Индраджит. Поэтому вы и пошли туда, рискуя все проворонить здесь?

Писатель. Конечно. В этом и была моя ошибка, видимо. Если работа нужна до зарезу, то гораздо разумнее искать работу попроще — легче найти.

Индраджит. Ну, в общем, вы ничего не потеряли.

Писатель. Поэтому я и говорю, что мне повезло. А если бы опоздал? Я уже три ночи не спал. Если б вы только знали, как мне нужна работа!

Индраджит. А кому не нужна?

Писатель. Нет, я понимаю, что каждому нужна. Но, может быть, мне нужна больше, чем другим. Да, впрочем, я ведь могу рассказать вам, в чем дело. Понимаете, я уже снял квартиру. Недорогую квартиру, как вы знаете, найти трудно. А эта — с отдельной уборной.

Индраджит. Простите, я не совсем…

Писатель. Видите ли, я женился против воли отца. Если я не найду работу в течение месяца, от квартиры придется отказаться. Мне не у кого брать взаймы. на квартиру…

Амал, Бимал и Камал усаживаются на стулья, предназначенные для мудрых и ученых. Теперь звонит Амал. Входит Индраджит и садится напротив них. Идет безмолвный обмен вопросами и ответами. Писатель молча курит. Потом выбрасывает сигарету, выходит на середину сцены.

Амал ушел на пенсию. Его сын Амал ищет работу. Бимал болен. Его сын Бимал ищет работу. Камал умер. Его сын Камал ищет работу. И Индраджит — тоже. И сын Индраджита — Индраджит. На улице стоит семилетний мальчишка. У него деревянный ящичек чистильщика. Он держит маленького братишку. На улице стоит девушка. Зовут ее Лила. Ее муж умер от туберкулеза. Небо пылает розовым закатом. В розовом закате Манаси стремится полюбить жизнь. Жизнь. Так много жизни. Так много клочков, кусочков, обломков, обрывков, молекул и атомов. Они смешиваются, перемешиваются и движутся кругами и кругами. Они складываются вместе и движутся кругами и кругами неслыханно громадного колеса… А я должен писать о них. Я должен вложить в слова трагедию вращения атомов… Но язык бессилен. Но слова немы, измучены, изуродованы.

Индраджит уходит. Звонок.

Звонок. Один атом погиб, другой занял его место. Три атома. Бесчисленные атомы смешиваются, перемешиваются и заставляют вращаться гигантское колесо. Секунды, минуты, часы — круги и круги.

Звонок. Амал, Бимал и Камал проявляют признаки нетерпения.

Звонок. Будет еще звонок. А Земля все та же. А век все тот же. Моя планета! Моя эпоха! К черту гигантское колесо! К черту математические задачи! Мы — существуем! Амал, Бимал, Камал — живут! И Индраджит — тоже. И я — тоже. Мы живем! Мы живем сейчас! Мы живем на этой земле.

Амал, Бимал и Камал нетерпеливо встают со стульев. Звонок звонит почти беспрерывно. Гаснет свет. Сцена медленно погружается в темноту. Освещена только фигура писателя.

Я раздвоен. Я разъят на атомы. Я симфония из атомов. Земля раздавлена, но все еще жива. Столетие старо, но все еще живо. Столетие старо, но все еще прислушивается.

Полная темнота.

Хор (негромко).

Земля раздавлена, но все еще жива.

Столетие старо, но все еще прислушивается.

Земля раздавлена, но все еще жива.

Столетие старо, но все еще прислушивается.

Акт II

Писатель вытирает пыль со столов и стульев, постепенно приближаясь к середине сцены.

Писатель. Из дома — в школу, из школы — в колледж, оттуда — в жизнь, а жизнь — это контора. Такая, как эта. Здесь работает много людей. Они делают важную работу. Здесь работают Амал, Бимал, Камал и Индраджит.

Входят Амал и Бимал.

Амал. Опять электричка в восемь пятьдесят две опоздала!

Бимал. И в Сиалде такая пробка была утром!

Входят Камал и Индраджит. Амал и Бимал уже заняли свои места за столами.

Камал. Опоздал на девять тринадцать ну буквально на одну минуту.

Индраджит. А я два автобуса пропустил — не втиснешься.

Садятся за столы.

Амал (Бималу). Ну, как твой сын?

Бимал. Поправляется. (Камалу.) Твоя дочка я 0–шла в школу?

Камал. Нет еще. (Индраджиту.) Ручку свою нашел?

Индраджит. Нет, наверное, в трамвае потерял.

Амал. Хариш!

Бимал. Хариш!

Камал. Хариш!

Индраджит. Хариш!

Никто не отвечает. Они повышают голос.

Амал. Хариш!

Писатель. Да, господин.

Бимал. Чашку чая.

Камал. Хариш!

Писатель. Да, господин.

Камал. Сбегай за сигаретами.

Индраджит. Хариш!

Писатель. Да, господин.

Индраджит. Отправь это письмо.

На протяжении всей сцены писатель не сделал ни одного движения. Ему никто не дал ни деньги на сигареты, ни письмо. Никто даже не посмотрел на него.

Амал. Карманников развелось нынче! Вчера вот тоже в автобусе… Только он завернул на…

Бимал. Гомеопатам вполне можно доверять. Мой деверь, уж не знаю сколько лет, страдал от хронической дизентерии…

Камал. А какие теперь трудные экзамены в третьем классе. Не только по…

Писатель пересекает сцену тяжелыми шагами. Четверо привстают со стульев, садятся снова. Звонит телефон.

Писатель. Алло! Алло! Да, да, да. Заказ. Доставка. Безналичный. Пятнадцать процентов. Да. Всего.

Опять начинает подписывать бумаги.