«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. - [50]

«Мо Да–няню вообще–то можно верить, но… — паровоз дал два свистка, — Оуян расстроится, что я так неожиданно скрылся. — Поезд с грохотом промчался по мосту. — Как же быть с Ван? А, думай не думай, все равно бесполезно!» Он взглянул в окно: дома, деревья, телеграфные столбы — все убегало назад и навевало тоску.

Наконец поезд подошел к Ланфану. Здесь все для Мудреца было ново, интересно, поэтому он, как можно глубже запрятав мысли о прошлом и исполнившись надежд, стал думать о будущем: «Получил ли Чжоу Шао–лянь мое письмо? Вроде бы должен получить — ведь я отправил заказным. Сколько взять носильщиков? Для одного чемодана двух, пожалуй, хватит?

К счастью, кроме пары туфель, там почти ничего нет. Взять рикшу или такси? Конечно, такси. Пассажиру второго класса ехать на рикше просто неприлично…»

Поезд остановился в Тяньцзине — на вокзале, который по ближайшему местечку назывался Головой старого дракона. Пассажиры вытаскивали вещи, выбрасывали билеты, звали носильщиков, смотрели на часы, постепенно переставали зевать. Только Мудрец сидел с невозмутимым видом, дожидаясь, пока носильщики удостоятся чести взять его чемодан. Окружающая суета вызывала у него лишь презрительную усмешку: «Невоспитанные!»

— Цзы–юэ, Цзы–юэ! — донесся с платформы неожиданно резкий и противный голос — будто пила заскрежетала по металлу.

Мудрец выглянул в окно и увидел Чжоу Шао–ляня, пробиравшегося к вагону. На нем была синяя студенческая форма и восьмиугольная шапочка с восемью триграммами [39], вышитыми золотом. «Ни дать ни взять разбойник из секты восьми триграмм!» — подумал Мудрец и крикнул, сдерживая смех:

— Позови носильщика, старина Чжоу, у меня чемодан!

Чжоу Шао–лянь, нелепо вскинув тонкие, как соломинки, ноги, с риском для жизни влез в вагон и пожал Мудрецу руку. Морщины вокруг его глаз чуть–чуть разгладились, нос слегка приподнялся, и с лица исчезло плачущее выражение. Он хотел было взять чемодан, но Мудрец запротестовал.

— Не надо, подождем носильщика! — Он, разумеется, заботился не о Чжоу Шао–ляне, а о собственном престиже.

— Он не тяжелый, этот золотистый чемодан. И кажется совсем пустым, — продекламировал Чжоу, взял чемодан и пошел к выходу.

Немного помолчав, он спросил:

— Благополучно ли прошло путешествие, мой мужественный земляк?

— Не очень… — буркнул Мудрец, раздосадованный больше всего тем, что его заставили обойтись без носильщика.

Когда друзья спустились с платформы, Мудрец все же наверстал упущенное, вырвавшись вперед и махнув рукой таксисту. Чжоу Шао–ляня он пропустил в машину первым, самодовольно огляделся и, придерживая дверцу, небрежно бросил:

— Французский сеттльмент, университет Волшебных перемен!

Этот университет был знаменитым учебным заведением, созданным для изучения «Книги перемен» и приведения в соответствие с ней всей науки и философии. Почтенная «Книга перемен» (я люблю называть почтенными не только старых людей, но и старые вещи) на Протяжении всей истории Китая неизменно считалась вместилищем триграмм и прочей мистики, и только университет Волшебных перемен поднял ее на должную, недосягаемую высоту. Различные изобретения, над которыми днями и ночами корпели жалкие заморские черти, были разбиты в пух и прах с помощью великого предела, первозданного хаоса, неба, земли и других даосских понятий. Хотя со времени основания университета прошло всего три года, больше тысячи западных ученых уже покончили с собой, так как университетские мудрецы поместили плоды их тяжких трудов в волшебный тигель, затем посмотрели на них в зеркало, отражающее оборотней, и обнаружили, что эти открытия вовсе не открытия, что все они давным–давно описаны все в той же почтенной книге. Ну, скажите, что еще оставалось невоздержанным рыжеволосым чертям, как не покончить с собой? (В скобках заметим, что так называемое зеркало, отражающее оборотней, было особым зеркалом, сконструированным в университете Волшебных перемен на основе мужского и женского начал и увеличивающим изображение в тридцать шесть тысяч раз.)

Заморские черти, занимающиеся философией, не умеют строить машин; изучающие энтомологию не знают истории человечества… Словом, возможности их ограничены. Ухватившись за какую–нибудь науку, они жуют ее до самой смерти и не могут пронизать все единым стержнем. А «Книга перемен» способна дать исчерпывающий ответ на любой вопрос, будь то философский или научный; ее шестьдесят четыре гексаграммы могут объяснять устройство механизмов, наблюдать за небесными светилами, оперировать людей и так далее и тому подобное. Справедливость этого признают не только преподаватели университета Волшебных перемен, но и многие заморские черти, которые приезжали в Тяньцзинь и, плача от умиления, без устали целовали древние остроносые туфли ректора. Во время празднования третьей годовщины университета, когда в актовом зале была выставлена «Книга перемен», она вдруг стала излучать золотое сияние, вознесшееся прямо в небеса. Гринвичская обсерватория увидела это сияние и доложила о нем английскому королю, сказав, что оно идет с Востока и предвещает несчастье британской короне. Король от страха помертвел, обнародовал перечень всех своих преступлений, а одновременно послал к Гонконгу двенадцать непобедимых военных кораблей для демонстрации британской мощи.