«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. - [192]

— Болен я, — отвечает юноша, — не могу спуститься.

Стала тогда девушка ходить вокруг дома. И так норовит войти в дом, и эдак пробует, то со стороны моря, то со стороны гор, никак не войдет. Опять принялась уговаривать юношу спуститься вниз — не спускается. Так и ушла ни с чем.

Вдруг откуда–то появилась женщина. Подошла и запела:

— A–а, вдвоем мы тут с тобой, давай соединимся.

Юноша отвечает:

— A–а, вдвоем мы тут с тобой, давай соединимся.

Говорит ему женщина:

— Спустись вниз, надои для меня молока.

— Не спущусь.

Уговаривала она, уговаривала юношу, все впустую. Так и ушла ни с чем. До ночи никто больше не пришел. А как настала ночь, задул ветер, поднялась буря. Долго бушевала. Вдруг откуда–то появилась старуха. Подошла и завыла страшным голосом:

— Я Йитхамитин, та самая, что бурю насылает, ветер подымает.

И опять завыла:

— Нынче я поужинаю у тебя, нынче ужинать мне в этом доме.

Провыла это старуха и спрашивает:

— Неужто не спустишься ты вниз к старухе, дверь не отворишь, не пустишь в дом погреться?

Отвечает юноша:

— Нет, не отворю. Я сам всю ночь сижу на крыше, весь озяб, дрожу.

И так норовит старуха в дом войти, и эдак пробует, никак не войдет. Вернулась она тогда к дверям и опять завыла:

— Я Йитхамитин, та самая, что бурю насылает, ветер поднимает, та самая, что теткой тебе доводится, открой, племянничек!

Молчит юноша. Старуха не отстает: «Открой да открой». А юноша знай свое твердит: «Не открою».

Тут Йитхамитин запела:

— Ой, сколько у тебя коровушек, и рыжих и пятнистых.

А юноша в ответ:

— Огнем тебя кормить, а не коровьим молоком поить, и головешками в тебя швырять!

Йитхамитин опять за свое:

— Ой, сколько у тебя козочек, все светленькие!

А юноша в ответ:

— Не козьим молоком тебя поить, а соком ядовитым интэ [138]. В лицо тебе его плеснуть, чтобы ослепла.

Не унимается старуха:

— Ой, сколько у тебя овечек, все беленькие, ушки завитком!

А юноша в ответ:

— Не мясом овечьим тебя кормить, а горьким алоэ, чтоб ранили тебя его колючки.

Старуха опять:

— Ой, сколько братьев у тебя, один другого краше, одеты все нарядно!

А юноша в ответ:

— Не братьями моими насытишь ты свою утробу, а водой морской, и пропасть под тобой разверзнется бездонная.

Заря уж занялась, а они все говорят да говорят. Не вытерпела тут злодейка, перемахнула через забор, в доме очутилась. А юноша взял да разрезал веревку, которой его бык привязан был.

Пригнул бык голову, на старуху бросился. Всадил ей в брюхо острый рог, да так, что рог через спину вышел. Но старуха успела проткнуть быка своими желтыми клыками. Задергались они, разом подпрыгнули и за забор вывалились. Вышел юноша из дому, видит: Йитхамитин мертвая на земле лежит, а бык еще дышит. Прирезал тогда юноша быка, теперь его мясо не было больше запретным.

Вдруг смотрит: красивая черная овечка. Схватил юноша с земли острый камень, размахнулся, бросил что было сил, прямо в грудь овечке угодил, наповал сразил. Так пришел конец Йитхамитин.

* * *

Сокотрийцы панически боятся «дурного глаза». Видимо, этим объясняется их страх перед фотоаппаратом. Но если мужчины все–таки соглашаются фотографироваться, то сделать фотографии женщин почти невозможно. Даже хорошо снаряженная и долго пробывшая на острове Оксфордская экспедиция не сумела запечатлеть на пленку хотя бы одну сокотрийку. Один из членов экспедиции поджидал «добычу» на углу улицы, надеясь сделать снимок, пока вышедшая из–за угла женщина не успеет сообразить, что ее снимают. Однако сокотрийки, и не видавшие прежде фотоаппарата, обнаружили поразительно быструю реакцию: они обращались в бегство ранее, чем незадачливый фотограф успевал щелкнуть затвором.

Несколько лет назад на острове побывали кувейтские журналисты, которых тот же Амер так же водил к себе в горы, в Ди’рьхо. Корреспондент из журнала «Аль–Араби» Салем Зубаль захотел сделать из Туммы, соседки Амера, первой красавицы селения, поразившей его воображение, cover girl — «девушку для обложки». Миллионы читателей одного из самых популярных иллюстрированных журналов арабского мира так и не увидели бы цветной фотографии прекрасной сокотрийки, если бы не помощь Амера, которому удалось уговорить девушку сниматься. Прошло несколько месяцев, и Тумма узнала, что ее изображение появилось на бумаге, которую рассматривает множество людей. Это так потрясло девушку, что лицо и грудь ее покрылись красными пятнами и опухли. В течение года девушка оставалась обезображенной, «звезду обложки» невозможно было узнать… И теперь уговорить кого–либо из девушек Ди'рьхо позировать перед камерой невозможно: они убеждены, что их постигнет участь Туммы.

Снимок Авинны, белокожей стройной девушки из Хадибо. удалось получить только тогда, когда мы (в отсутствии мужа) клятвенно заверили, что ее изображение уедет в далекую северную страну и никто из соотечественников никогда его не увидит.

В кузове грузового автомобиля по пути из Моури в Калансию мне удалось сфотографировать еще одну женщину, которая, к моему удивлению, охотно согласилась сниматься: вероятно, она была вдовой или брошенной женой. Лицом она напоминала индианку и сильно отличалась от окружающих ее женщин, которые, как только в моих руках появлялась камера, с воплями закутывали голову платком.