— Кто ж повезет начальника? Не Вы?
— А кому ж еще? Я и повезу. Не сам же начальник за баранку сядет и под капот лазить под дождем, случись чего в дороге, не заместитель народного комиссара пойдет, а Степаныч. А то, что у Степаныча жена хворая дома лежит и ведро поганое вынести теперь некому за ней, на то плевать всем. А поди откажись, так домой и не вернешься.
Пару минут они ехали молча, потом водитель спросил:
— Тебя как зовут?
— Андрей.
— А меня Степаныч. Денисом крестили, да только меня уже лет двадцать только Степанычем и зовут. Ты вот, Андрей, кто по жизни? Кем работаешь?
— Да по-разному получалось. И в армии служил, и на врача учился, и поваром работал.
— Богатая у тебя биография. Сколько ж годков тебе?
— Сорок уже.
— А ты, часом, драпать не собираешься?
— А зачем? Немцев в Москве не будет. Не дойдут.
— Эх, Андрей, мне бы твою уверенность. Я вот сегодня из типографии листовки возил в комитет партии, так листовки те уже говорят, что немец Москву захватил [4]. Вот такие дела, парень. Что ж, вот он, твой Сокол. Я тебя у метро высажу, пойдет?
— Пойдет, Степаныч. Спасибо Вам. Денег вот возьмите.
— Да брось ты, деньги еще он дает. Люди помогать друг другу должны не за деньги, мы ж не говнюки какие, как эти, баальшие начальники. Давай, Андрей, счастливо оставаться!
— Погоди, Степаныч! Слушай, вот какое дело. Вы же по шоссе Энтузиастов поедете, как загрузишься?
— А куда ж еще? По нему и поеду, дорога-то одна.
— Есть одна мысль, Степаныч, если не боишься. Не спрашивай, откуда знаю. Там, где поворот за мостом через Чернявку, есть одно узкое место с откосом, помнишь? Можно воспользоваться при случае. Удачи!
Степаныч задумался на секунду, потом дернулся, собираясь еще что-то спросить, но Андрей уже закрывал дверь
— И тебе, парень, того же! — крикнул ему вслед Степаныч и, развернув машину, поехал назад, в сторону центра.
Домой, на Верещагина, Андрей пришел почти в десять, с первыми каплями дождя, заставшего его почти у крыльца. Михаил сидел на кухне и пил чай, громко хрустя сушками. Бублик сидел у его ног и зачарованно смотрел, как сушки, столь необходимые собачьему организму, одна за другой отправляются в чужой рот.
— Что? — спросил Михаил.
— Ничего. Дома нет, в квартире пусто, ни ее, ни соседок, даже спросить не у кого. У Дарьи тоже нет, но они туда приходили и ушли вместе. К какой-то Ирине. Терентьич пьяный, у него поминки по жене девятый день подряд. Всё. Что дальше делать, я не знаю.
— И я не знаю, Андрюша. Признаю, неправ, надо бы их с утра сегодня забрать хотя бы, да вместе поехать, чтобы сподручнее, а я тебя тут до обеда мурыжил. Послушай, я тебе обещаю, что сделаю всё, чтобы их найти и чтобы они с Настей оказались в безопасности.
Андрей посидел рядом с Михаилом, налив себе чаю и, согреваясь с каждым глотком, уничтожил остатки сушек.
— Ну что, Миша, пойдем спать, всё равно ничего не высидим. Может, завтра определится что-нибудь.
— Спать так спать. Спокойной ночи, — и Михаил, потрепав Бублика по голове, пошел в свою комнату.
Андрей провертелся без сна почти час и решил выйти на крыльцо подышать свежим воздухом. Когда он открыл входную дверь, в лицо ему резко дунул холодный влажный ветер и в каплях дождя появились первые снежинки.
_________________________________________
[1] С осени сорок первого дикторы Юрий Левитан и Ольга Высоцкая вещали из студии в Свердловске. Только в марте 1943 студия переехала в Куйбышев
[2] Полную сводку Совинформбюро за 15 октября 1941 года можно прочитать по адресу: https://smolgazeta.ru/svodki-sovinformbyuro/80534-ot-sovetskogo-informbyuro-15-oktyabrya-1941-goda.html
[3] Аллюзия к Памеле Трэверс, Мэри Поппинс в ее книге принесло как раз восточным ветром, а унесло западным.
[4] Сигнальный тираж листовок с призывом бороться с оккупантами от имени подпольного горкома партии был напечатан 15 октября.
Не спрашивай о чем.
Ну что ж, давай туда пойдем.
16 октября 1941 года
Андрей уснул только под утро. Ворочаясь в постели, он не мог избавиться от мыслей, что может быть с Еленой и Настей, воображение рисовало картины одна ужасней другой, и попытки успокоить себя, что, скорее всего, ничего не случится, если только их не понесет на улицу, ни к чему не приводили. Так что когда рано утром прибежала Тамара Михайловна и с порога закричала: «Метро закрыто!» [1], он с тяжелой головой вылез из кровати, на которой высилась груда скомканного постельного белья.
— Что случилось, Тамара Михайловна? — услышал Андрей голос Михаила с кухни.
— Метро закрыто! Говорят, немцы через час-другой в город войдут! Начальство всё вчера сбежало! Что делать-то? — продолжала причитать Тамара Михайловна.
— Маааалчать! — своим самым лучшим командным голосом рявкнул Михаил и добавил потише: — Метро завтра откроют, немцев тут не будет, начальники вернутся. Вопросы есть?
Выходящий из спальни Андрей успел заметить, как немного побледневшая домработница мотает головой из стороны в сторону, сидя на краюшке стула. Очевидно, сотрясающий своим голосом стекла в окнах и посуду в буфете Михаил в ее сознании плохо совпадал с тем интеллигентным и вежливым мужчиной, с которым она до этого каждый день общалась.
