Осень и Ветер - [54]

В ответ на мое признание, он молча берет меня за руку и кладет себе на штаны: мои пальцы инстинктивно осторожно сжимают его возбуждение. Ветер жмурится, запрокидывает голову и кусает губу. А потом, удерживая мое запястье, спрашивает:

— Все еще думаешь, что не сексуальная?

Я ни о чем не думаю, разве что изредка, словно молнии далеко ушедшей грозы, на задворках сознания возникают мысли, что я не хочу и не могу больше ждать.

И мой Переменчивый ветер, словно слышит этот немой зов. Трусики он почти срывает, потом стаскивает через голову футболку, дав мне лишь миг, чтобы полюбоваться его сложением. Потом, когда мы насытимся друг другом, я хочу прочертить пальцем каждый рельефный изгиб его тела, каждую мышцу.

Он осторожно поглаживает меня между ног, а я уже выгибаясь навстречу, бесстыже развожу ноги, словно Ветер — мой владелец, и я должна отдаваться ему без оглядки, сразу вся, телом и душой. В эту минуту мне уже нет дела до того, как я выгляжу.

— Такое чувство, что первый раз трахаюсь, — смеется над собой мой сумасшедший Ветер и жадно меня целует.

Я задыхаюсь, потому что этот собственник крадет мой воздух, мое терпение и здравомыслие. Мы словно голодали друг по другу куда больше, чем несколько дней. Сейчас, когда наши языки сплелись в сумасшедшем танце, я ощущаю себя женщиной, которая прошла сотню миров, чтобы только встретить своего единственного. Мне хочется заклеймить его своими поцелуями, своим запахом, оставить на его теле одной мне понятную карту царапин.

— Сумасшедшая, — отрываясь от моего рта, бормочет Ветер, пока я обвиваюсь вокруг него, жадно кусая за шею и плечи.

На смуглой коже остаются следы: тоненькие полумесяцы моего укуса, которые тут же наливаются кровью, превращаясь в странное подобие печати. Я слизываю эту боль языком.

— Я тебе пометила, Ветер, — говорю, покрывая поцелуями каждый миллиметр его кожи и, как обезумевшая кошка, кусаю снова.

Ветер рычит и смеется, смеется и рычит. Хватает меня за волосы, прижимает голову к своей груди, вздрагивая каждый раз, когда мои ногти впиваются ему в спину, а зубы прихватывают крохотные соски. Я так завожусь, что перестаю контролировать силу, с которой вонзаю в него зубы, и в конце концов мой мужчина с силой, словно я жалящая медуза, тянет за волосы, отводя мою голову до упора назад. И снова я беспомощна перед ним, открыта в своих желаниях и потребностях.

— Раздевай меня, — звучит его хриплый приказ, и я послушно стаскиваю с него последнюю деталь одежды. Обхватываю пальцами его каменную эрекцию, захлебываюсь собственным стоном и слышу, как он стонет в ответ, покусывая мои губы. — Сильнее, детка, не сломаешь.

Мы вместе смеемся — и секундная разрядка превращает ураган в настоящее торнадо. Я сжимаю его двумя руками, пока Ветер большим пальцем поглаживает мой болезненно твердый сосок. Мне хочется молить его о поцелуях, хочется, чтобы он обхватил его губами и мягко посасывал, чтобы кусал и лизал.

Я безумная.

Я развратная.

Я вся его настолько сильно, что почти не удивляюсь, когда ветер заменяет пальцы губами и делает все то, о чем я только что беззвучно молила.

Мы разукрашиваем тишину бесконтрольными просьбами ласкать сильнее, жарче, отпустить все внутренние тормоза, вылететь за пределы трассы и отпустить руль.

— Нет, Осень, будет по моему, — говорит мой господин на эту ночь и пресекает мои попытки обнять его ногами. Вместо этого распрямляется, садиться на колени и тянет меня за задницу вверх. Я охаю, когда мои ноги оказываются у него на плечах. И ною, чувствуя поглаживая по влажной развилке. — Я же говорил, что твои ноги будет охуенно смотреться у меня на плечах.

И не давая мне насладиться этой фразой, толкается бедрами вперед: весь сразу, глубоко в меня, словно от этого зависит его жизнь.

Я выкрикиваю его имя, сжимаю простынь в кулаках, потому что с каждым движением в меня мой Ветер словно швыряет меня навстречу солнцу: к той яркой вспышке, которая сводит с ума, обжигает, манит и обещает сладкую смерть.

Мы одновременно покоряем и покоряемся друг другу.

Я прошу еще и еще, он отзывается грубыми толчками, и комната разлетается на атомы от наших стонов, влажным шлепков и ливня за окнами.

Давным-давно я упала так сильно, что больше не пыталась летать.

Но сегодня Ветер подарил мне крылья и выпустил из клетки, свитой из стыда и страха.

И я снова готова поверить в любовь.

Глава двадцать пятая: Ветер

— Может быть, вот это? — Осень задумчиво берет с витрины коробку с игрушечным набором, кажется, спальни, и сосредоточенно изучает содержимое за «пузырем» из твердого пластика.

Пятница, половина пятого вечера и сегодня мы впервые выбрались куда-то вдвоем.

Осень вся на иголках, потому что завтра большой праздник — День рождения Марины. Я знаю — вижу и чувствую — сколько всего Ева делает, чтобы он получился незабываемым. Даже в шутку называет его «первым юбилеем Мышки». Иногда мне кажется, что ее любовь к Марине слишком безоговорочная, но потом я вспоминаю, что дочка стала для нее спасением — и сажаю на поводок своего внутреннего циника.

И потом: это ведь Марина. Тот самый ребенок, которого я ни разу не видел в слезах, капризной или истерично что-то выпрашивающей. Если кто и заслужил настоящее волшебство на свой первый юбилей, как это она.