Осень - [162]

— Ты еще не спишь? — нежно спросил Мэй, сжимая ее руку, которую она положила на одеяло. — Ты устала сегодня. Я вас всех заставил беспокоиться.

— Еще рано. Цзюе-синь тоже здесь, — тихо ответила жена, улыбаясь ему. — Тебе все еще тяжело?

— Сейчас лучше, я вздремнул чуточку. Цзюе-синь еще не ушел? Сколько мы ему беспокойства доставили! — И он глазами поискал брата.

Молодая повернулась к Цзюе-синю:

— Он зовет тебя. — Цзюе-синь подошел и тихо позвал:

— Мэй!

— Спасибо, брат, мне сейчас намного легче. Спасибо, что ты еще здесь, — через силу, негромко выдавил из себя Мэй, чуть-чуть повернув голову и затуманенными глазами благодарно и с надеждой глядя на Цзюе-синя. — Иди домой, Цзюе-синь, ты устал. Выздоровею, как следует отблагодарю тебя. — Вдруг губы его дрогнули, он отвел взгляд от лица брата и устало произнес: — Только, пожалуй, я не выздоровею.

— Не думай об этом, Мэй. Ведь ты еще так молод… — хотел было ободрить его Цзюе-синь, подавив собственную боль, но появление в комнате старой госпожи Чжоу и госпожи Чэнь не дало ему закончить.

— Как? Неужели доктора еще нет? — встревожилась старая госпожа Чжоу и подошла к постели внука. Госпожа Чэнь последовала за ней. Распахнулись занавески, и в дверях показалась госпожа Сюй.

Видя, что Мэй лежит спокойно и вид у него лучше, они немного успокоились. Старая госпожа Чжоу сказала больному несколько ласковых, успокаивающих слов.

Неожиданно донесся громкий, радостный голос Чжоу-гуя, особенно звонко прозвучавший в ночной тишине: «Доктор Ван прибыл!» — Этот голос сразу внес успокоение и надежду в душу каждого, кто находился в комнате.

39

Когда Цзюе-синь вернулся домой, то нашел в своей комнате Юнь, которая дожидалась его; тут же беседовали Цинь, Шу-хуа и Цзюе-минь. При виде устало вошедшего Цзюе-синя Юнь вздрогнула и беспокойно спросила:

— Ну что, Цзюе синь? Надеюсь, ничего страшного?

Цзюе-синь сокрушенно покачал головой и уселся на вертящийся стул. Шу-хуа быстро подбежала к печурке, на которой грелся чайник, налила чашку чаю и поставила ее перед братом. Глотая чай, Цзюе-синь по очереди переводил взгляд с одного лица на другое, затем поставил чашку, вздохнул и только после этого заговорил, обращаясь главным образом к Юнь, но вместе с тем и к остальным трем. Без всяких комментариев он рассказал им о том, что видел в доме Чжоу. И только закончив рассказ, устало и чуть-чуть возмущенно прибавил:

— По-моему, Мэю не поправиться. Вопрос только одного-двух месяцев.

— Остается надеяться на лекарства Ван Юнь-бо, — промолвила сквозь слезы Юнь, желавшая удержать ускользающую надежду.

Но никто не верил в это. После некоторого колебания Цзюе-синь покачал головой.

— От лекарств Ван Юнь-бо особой пользы не будет. Он прописывает обычные лекарства против кровохарканья. Когда я его провожал, он потихоньку от других сказал мне, что надежда на выздоровление очень маленькая, но что ему ничего не оставалось, как прописать какое-нибудь лекарство. Еще сказал, что если бы пораньше вызвали его, то, может быть, и удалось бы что-нибудь сделать.

— Во всем виноват дядя. Это он довел сына до такого положения, — возмущалась Шу-хуа.

— Виноват не только один человек. Весь старый строй имеет к этому отношение. В противном случае разве мог бы дядя сам распоряжаться жизнью Мэя? — неожиданно произнес Цзюе-минь.

Цзюе-синь с тревогой взглянул на Шу-хуа, затем на Цзюе-миня; Цинь незаметно для других кивнула Цзюе-миню, соглашаясь с ним, Шу-хуа и Юнь не совсем понимали смысл сказанного Цзюе-минем, но Юнь некогда было размышлять над этим: ее захлестнула волна печали.

— Если Мэя не вылечат, то семье Чжоу — конец. Посмотрим, что еще выкинет тогда дядя. Прожил на свете столько лет, а такой дурной! — разозлилась Шу-хуа, чувствуя необходимость облегчить душу руганью по адресу Чжоу Бо-тао.

— Шу-хуа! — с горечью вырвалось у Цзюе-синя. Он с упреком взглянул на сестру и глазами показал на Юнь, которая неподвижно сидела на своем стуле, опустив голову и вытирая платком глаза. Он отвел от нее взгляд и снова обратился к Шу-хуа: — Это еще не конец. Тетя еще может принести ему наследника.

— Ну, и что? Допустим даже, что у тети действительно родится мальчик. А дядя будет с ним обращаться так же, как с Мэем! Теперь у дяди есть предлог взять наложницу. Боюсь, что он никому житья не даст! — спорила Шу-хуа, будучи не в силах сдержать душившее ее негодование.

Это было уже чересчур. Цзюе-синь тоже не удержался и вспылил:

— Тебя послушать — так ты, пожалуй, успокоишься только тогда, когда ниспровергнешь дядю! — Он снова перевел взгляд на Юнь, опасаясь, что слова Шу-хуа могут причинить ей боль.

Шу-хуа фыркнула. Цинь улыбнулась: «Шу-хуа!» — сделала она предостерегающее движение губами. Шу-хуа понимающе кивнула, подошла к письменному столу, оперлась на него и мягко позвала:

— Цзюе-синь! — Тот удивленно повернулся к ней. — Я хочу поговорить с тобой. Думаю в конце года поступать в колледж, — продолжала она.

— Собираешься учиться? — уставился на нее Цзюе-синь.

— Угу, уже решила. В тот, где училась Цинь, в Женское училище. Цинь готова помочь мне, поэтому экзаменов я не боюсь, — возбужденно ответила Шу-хуа, считавшая, что брат не будет препятствовать ее решению.