Осень ацтека - [164]

Ночецтли спешился, отошёл к своим командирам, чтобы передать мой приказ, а потом, вернувшись обратно, спросил:

— А почему, владыка, ты велел оставить эти два здания?

— С одной стороны, их нелегко сжечь, — ответил я, тоже спешившись. — И мы едва ли можем изготовить достаточное количество гранат, чтобы их взорвать. Но, главное, я хочу сохранить их ради одного моего испанского друга — действительно доброго белого христианина. Если он переживёт эту войну, пусть у него будет, вокруг чего отстраиваться заново. Он как-то говорил мне, что это место получит новое название. Ну а теперь давай зайдём внутрь и посмотрим, что там к чему.

Нижний этаж того каменного здания был отведён под солдатские казармы, и там, как и следовало ожидать, царил беспорядок, поскольку его обитатели совсем недавно покинули помещение по тревоге, в ужасной спешке. Мы поднялись по лестнице и оказались в лабиринте маленьких комнатушек, уставленных столами и стульями. В некоторых комнатах было полно книг, в других на полках были сложены карты или стопки документов. В одной стоял стол, на котором я обнаружил плотный лист хорошего качества испанской бумаги, чернильницу, нож для заточки перьев и сосуд, полный гусиных перьев. Рядом с ними лежали заляпанное чернилами перо и документ, судя по всему начатый, но так и не завершённый работавшим над ним писцом.

Постояв и посмотрев на всё это, я обратился к Ночецтли:

— Мне говорили, будто среди наших рабов есть девушка, умеющая читать и писать по-испански. Мавританка или полукровка — не помню. Скачи, не мешкая, галопом, в наш лагерь, найди её и как можно быстрее доставь сюда. А заодно пришли несколько человек, чтобы пошарили внизу, в солдатских казармах, и прибрали к рукам всё, что может пригодиться. Я загляну в церковь, а потом буду ждать вас с девушкой здесь.

Церковь Тоналы по величине и убранству была столь же непритязательной, как и церковь епископа Куироги, находившегося в данное время в Компостельи. Я обнаружил там троих белых: священника в обычном чёрном одеянии и двух дородных, похожих на купцов мужчин, выглядевших нелепо, поскольку оба они не успели толком одеться. Эти двое попятились от меня к алтарю, священник же смело выступил вперёд, надвигая на меня деревянный крест и тарахтя что-то на особом церковном языке, который мне довелось слышать на тех немногих христианских мессах, что я удосужился посетить.

— Даже многие испанцы не понимают этой церковной тарабарщины, падре, — резко сказал я. — Говори со мной на каком-нибудь вразумительном наречии.

— Хорошо, язычник и изменник! — отозвался он. — Во имя Господа Иисуса Христа и на языке Святой Церкви я призываю тебя покинуть это святое место.

— Изменник? — повторил я. — Ты, видно, решил, будто я сбежавший раб какого-то белого человека. А это не так. И всё, что здесь есть, моё, потому что это земля моего народа. Я пришёл сюда, чтобы вернуть её законным хозяевам.

— Это собственность Святой Матери Церкви! Кем ты вообще себя вообразил?

— Я знаю, кто я такой. Но твоя Святая Мать Церковь дала мне имя Хуан Британико.

— Боже правый! — в ужасе вскричал священник. — Значит, ты вероотступник! Еретик! Хуже язычника!

— Гораздо хуже, — с готовностью подтвердил я. — А кто эти двое?

— Alcalde[26] Тоналы, дон Хосе Осадо Альгарве де Сьерра. И corregidor[27], дон Мануэль Адольфо дель Монте.

— Стало быть, два самых видных горожанина. И что, спрашивается, они здесь делают?

— Дом Господень является убежищем. Это святое место. Было бы святотатством причинить им здесь вред.

— Выходит, падре, они трусливо спрятались под твоими юбками и бросили свой народ на милость дикарей и язычников. Достойно ли это? Впрочем, я всё равно не разделяю твоих предрассудков.

С этими словами я обошёл священника и одного за другим поразил обоих знатных господ мечом в сердце.

— Эти сеньоры занимали высокое положение! Их высоко ценил сам его величество король Карлос! — воскликнул священник.

— Не могу в это поверить. Ни один правитель не станет гордиться трусливыми и никчёмными слугами.

— Я снова заклинаю тебя, чудовище! Уйди из церкви Господней! Уведи своих дикарей из Господнего прихода!

— Обязательно, — заверил я священника, выглянув за дверь. — Как только мои воины вволю натешатся.

Священник подошёл ко мне и взмолился:

— Во имя Господа, ведь многие из этих несчастных ещё совсем дети. Многие были девственницами. Некоторые из них монахини. Непорочные Христовы невесты.

— Значит, в скором времени они присоединятся к своему жениху. Надеюсь, он простит, что они явятся к нему, не сохранив целомудрия. Пойдём лучше со мной, падре. Я хочу, чтобы ты увидел кое-что, надеюсь, менее огорчительное, чем это зрелище.

Я вывел его из церкви и во дворе среди других своих воинов, не занятых на данный момент делом, высмотрел безусловно заслуживающего доверия Поцонали.

— Поручаю тебе этого белого священника, ийак, — сказал я ему. — Навряд ли от него можно ожидать какой-нибудь каверзы, так что просто проследи, чтобы наши люди не причинили ему вреда.

Потом я привёл их обоих во дворец. Мы поднялись наверх, в комнату с большим столом, где я указал на недописанный документ и велел священнику: