Осень ацтека - [150]

— А, Хуан Британико! — воскликнул этот добрый, доверчивый старик. — Давненько мы не виделись, но я тебя всё равно узнал. Присаживайся, дорогой друг, присаживайся. Рад видеть тебя снова.

Епископ кликнул слугу, велел подать закуски и, так ничего и не заподозрив, продолжил:

— Ты по-прежнему выполняешь богоугодные поручения епископа Сумарраги, работая с новообращёнными христианами, а? И как поживает мой старый друг и собрат Хуанито? Мне передали, что ты прибыл от него с посланием.

— Он процветает, ваше преосвященство. — Падре Васко был единственным белым, обращаясь к которому я не имел ничего против употребления уважительного титула. — Что же касается его послания... э, в общем... — Я огляделся по сторонам и отметил, что здешняя церковь значительно уступала собору Сумарраги в Мехико. — Он выражает надежду, что скоро у вашего преосвященства тоже будет храм, достойный высокого епископского сана.

— Как любезно со стороны Хуанито! Но его преосвященство должен бы знать, что в Новой Галисии уже возводится величественный собор.

— Уверен, в настоящее время это ему уже известно, — с готовностью отозвался я. — Боюсь, моё послание запоздало, но со всеми этими путешествиями...

— Право же, сын мой, порадуйся вместе со мной. Да, новый храм возводится в провинции, которую у вас называют Ксаликан. Там строится чудесный новый город — пока он носит местное название Тонала, но, по моему разумению, его сменят на Гвадалахару, в честь того города в Старой Испании, откуда пошёл род Мендосы. Как ты знаешь, это наш вице-король.

— А как дела в поселениях Утопии у Большого Тростникового озера? — поинтересовался я.

— Лучше, чем можно было бы ожидать, — ответил добрый священник. — Повсюду в окрестностях полыхают мятежи недовольных пуремпеча. Женщин пуремпеча, можешь себе представить? Сущие амазонки — злобные и мстительные. Они стали причиной многих смертей и причинили испанским поселениям огромный ущерб. Но почему-то, уж не знаю почему, они щадят наш Эдем.

— Вероятно, падре, они ценят вас как истинного, доброго христианина, — солгал я с чистым сердцем. — А почему вы покинули Утопию?

— Я понадобился его превосходительству губернатору Коронадо. Ему вскоре предстоит рискованный поход, каковой, в случае удачи, сулит существенное приращение богатств Новой Испании. Вот он и попросил меня заняться управлением Компостельи в его отсутствие.

— Прошу прощения, мой господин, — сказал я, — но вы говорите так, будто не вполне одобряете это предприятие.

Епископ вздохнул.

— Что тут скажешь... это погоня за суетным, земным богатством. — Дон Франциско стремится подражать первым конкистадорам, чей девиз был «Слава, Бог и золото». Я лишь желаю, чтобы Бог был у него на первом месте. Ведь в отличие от тебя, Хуан Британико, он отправляется в дальние края не для того, чтобы нести тамошним жителям свет Евангелия, а с целью отыскать и ограбить какие-то далёкие и, по слухам, наполненные сокровищами города.

Несколько устыдившись своего обмана, я пробормотал:

— Мне довелось немало странствовать по Сему Миру, но я решительно ничего не знаю о подобных городах.

— Однако, кажется, они всё же существуют. Один мавр, волею судеб побывавший там раньше, проводил туда нашего монаха. Недавно добрый брат Маркос вернулся обратно вместе со своей охраной, но без того раба. Иезуит утверждает, что видел эти города — по его словам, они называются Кибола, — но лишь издалека, потому что к ним, разумеется, приставлена никого не подпускающая близко бдительная стража. Ему пришлось повернуть назад, когда эти стерегущие сокровища дикари убили его бедного верного проводника. Однако теперь стойкий и отважный монах сам станет проводником и укажет путь Коронадо, отправляющемуся туда во главе непобедимого испанского воинства.

Впервые в жизни мне довелось услышать из чьих-то уст похвалу Лживому Монаху. И я готов был поручиться, что Эстебан жив, обрёл свободу, и, скорее всего, он проведёт весь остаток жизни (во всяком случае, те часы, в которые он будет наслаждаться женщинами пустыни), потешаясь над алчностью и легковерием своих бывших хозяев.

— Но если брат Маркос видел города только издалека, — последовал мой вопрос, — почему он так уверен, что они полны сокровищ?

— О, он увидел, что стены домов поблескивают, ибо отделаны золотом и усеяны сверкающими драгоценными камнями. К тому же ему удалось приблизиться настолько, чтобы разглядеть одеяния туземцев — те расхаживают в шелках и бархате. Брат Маркос клянётся в этом, а ведь устав его ордена запрещает ему говорить неправду. Представляется вполне вероятным, что дон Франциско вернётся из Киболы с победой, нагруженный богатствами, за что будет вознаграждён славой, восхищением и милостью его величества. И всё же...

— Наверное, — предположили, — ваше преосвященство предпочли бы богатству души обращённых в святую католическую веру?

— Ну, в общем, да. Но ведь я малость не от мира сего, — отозвался старик, издав иронический смешок. — Я всего лишь бесхитростный старый клирик, искренне и старомодно верящий в то, что подлинные сокровища ожидают нас не на земной стезе.

— Все хвалёные конкистадоры Испании вместе взятые не стоят одного Васко де Куироги! — воскликнул я, ничуть не покривив душой.