Оседлай волну - [26]

Айк лежал некоторое время, не произнося ни слова. Он снова вспомнил Престона, разговаривающего со светловолосым серфером в переулке. Но ведь Престон сказал, что думает по этому поводу. Она либо куда-то уехала, либо умерла. В любом случае Айк вряд ли может что-то сделать. Все это, конечно, он и сам тысячу раз передумал. Но сейчас ему было особенно тягостно, может быть, потому, что его опасения впервые открыто высказал вслух кто-то другой. Айк закрыл глаза и попытался вернуться мыслями на пляж, вспоминая волны, их глянцевитые гребни и то чувство товарищества, что зародилось в этот день между ним и Престоном. Он повернул голову и увидел, что Престон так и сидит у почти потухшего костра. Красноватое зарево дрожало на его татуированных руках и склоненном к уголькам лице. Престон не был похож на байкеров, заходивших в магазин Джерри. Да, он был способен на неистовство и буйство — таким Айк видел его в день их знакомства, — но было в нем нечто, не вязавшееся с прочим антуражем. Айку вдруг захотелось спросить его еще об одном.

— Почему ты бросил? Почему сам не едешь во все те места, о которых мне рассказываешь? Ты все еще можешь.

Престон, казалось, на миг задумался.

— Наверное, потому, что надо хотеть, чтобы что-то было так, как ты хочешь, — ответил он, — а если так, как ты хочешь, быть не может, то и хотеть бесполезно.

Айк собирался спросить, что же изменилось, но не стал. Он решил, что это не та тема, которую можно обсуждать, а что-то очень личное — такое же, как его вина.

— Просто все стало другим, — продолжал Престон и потыкал в угли новой палкой. — Слишком много у меня хороших воспоминаний, слишком много я видел хороших волн.

Айк видел, как он, ссутулившись, ворошит золу, и почему-то ему не верилось, что Престон сейчас вспоминает хорошие времена. Скорее он был похож на человека, который утратил нечто важное и не знает, как вернуть это обратно. Может быть, он просто устал, но Айку показалось, что дело в другом. А потом до него вдруг дошло, почему эти глаза не вязались с остальным обликом: в них было отчаяние, словно Престон чего-то боялся. Именно в этом и была нестыковка. В глазах жил страх, это точно. А может, нет? Возможно, у него чересчур разгулялось воображение? Но Айк все же решил, что прав, и внезапно подумал, что сказал бы Престон, поделись он с ним тем испытанным однажды чувством, когда казалось, что тишина растет и становится невыносимой, словно сама земля готовится разразиться криком. Он не стал рассказывать Престону об этом, да и вряд ли сумел бы выразить то чувство словами. Все же ему показалось, что байкер не стал бы смеяться над ним, как смеялась Эллен. Ему вдруг пришла в голову безумная мысль, что Престону знакомо подобное чувство. Айк закрыл глаза и увидел бесчисленные гряды волн, надвигавшиеся на него с горизонта, и скоро эти волны убаюкали его.

Ночью он вздрогнул и проснулся. Айк не знал, что его потревожило, не знал и того, сколько спал. Костер догорел; в лунном свете зола казалась ледяной и мертвенно бледной. Айк сел и огляделся. В десяти метрах от него лежал раскрытый спальник Престона, но самого байкера не было видно. Айк всмотрелся в подступивший к лагерю мрак. Прислушался, но не услышал ничего, кроме шума деревьев и биения собственного сердца. На мгновение его охватила паника. Он снова лег и постарался успокоиться. Конечно же, Престон вернется. Может, он просто пошел отлить. Айк заставил себя закрыть глаза и сумел-таки снова заснуть. Когда он проснулся второй раз, небо уже посветлело, и Престон спал рядом с остывшими углями.

Второй день ничем не отличался от первого: серфинг до полудня, потом еда и сон, серфинг на закате. Снова видели ковбоев, на этот раз из воды. Они заплыли за мыс, чтобы их не было видно, и подождали, пока красный грузовик на вершине холма не уедет.

Днем, когда Престон спал, Айк исследовал тропы, попадавшиеся им на пути к пляжу. В одном месте они образовывали развилку: одна тропа шла вниз, а другая вверх — видимо, на вершину холма. Айк подумал, что его приятелю вряд ли понравилось бы его шатание по окрестностям, но он ведь не собирался уходить надолго, да и тропки проходили совсем не в том месте, где проезжал грузовик.

Полдень был теплый. В кустарнике заливались насекомые. В высокой траве шелестел легкий ветерок, и казалось, что холмы поеживаются от его прикосновения, как живые. На огромном зеленом поле желтели клинья дикой горчицы. Он шел босиком по узенькой тропинке. Земля была то горячая — там, где ее прогрело солнце, то влажная и прохладная — там, где над ней сплетались ветви невысоких толстых деревьев, которыми поросли склоны холма.

Тропа оказалась короткой, и вскоре, миновав заросли деревьев, Айк вышел на большую расчищенную площадку на вершине холма. Он сделал было шаг вперед, но тут же снова укрылся в тени деревьев. У него появилось странное чувство, будто он вторгся в частные владения. Айк постоял, глядя на плотно утрамбованный круглый участок земли и каменное кольцо посередине его, почерневшее отзолы и сажи. Утоптанная площадка и это кольцо создавали впечатление, что земля здесь стремится вверх, пытаясь вырезать себе круглый кусок неба. На камне были нацарапаны странные символы, и они напомнили Айку о кострищах на северных пляжах и надписях, которые оставляли после себя молодежные банды. Но те кольца были сделаны из бетона, эти же — из камня. Когда он присмотрелся получше, то увидел, что камни скреплены цементом, и кажется, что кольцо сложено совсем недавно. Айк внимательно огляделся и в дальнем конце участка заметил что-то вроде канавы и темнеющие отвалы непросохшей земли — там явно недавно копали.