Осажденный Севастополь - [43]

Переводчик передал эти слова Трошю; тот улыбнулся и велел передать в свою очередь на словах содержание бумаги, гласившей, что союзники намерены сделать в Евпатории высадку не позже как через час и просят жителей не беспокоиться, так как честью Франции ручается за неприкосновенность имущества всех мирных граждан.

— Высадке я воспрепятствовать, кажется, не могу, — прошептал майор на ухо исправнику. — Как по-вашему, батенька?

Исправник, прежде храбрившийся больше всех, немного струсил, но не из боязни врага, а из страха ответственности перед начальством, хотя ему был подчинен не город, а уезд.

— Да вы настаивайте насчет карантина, может быть, хоть этим время протянем.

Майор был один из тех мирных военных людей, которым во всю жизнь свою ни разу не приходилось встречаться с неприятелем, исключая черкесов — он раньше служил на Кавказе. "Но черкесы разбойники, — думал он, — а как быть с этими, по-видимому, столь любезными неприятелями?" Он положительно не знал, как вести себя, и помнил только, что надо соблюдать карантинные правила.

— Высадке я, конечно, помешать не могу, — сказал майор, — но все ваши солдаты, офицеры и даже генералы обязаны выдержать семидневный карантин.

Узнав от переводчика содержание этих слов, Трошю расхохотался, чем немало обидел майора.

— Да знаете ли вы, — воскликнул хвастливый француз, — что через семь дней вся наша семидесятитысячная армия будет в вашем Севастополе?! Что же, губернатор, если мы не примем ваших условий?

— Тогда я не дозволю вам высадки, — твердо сказал майор, ни на минуту не задумываясь над вопросом, могут ли двести человек его слабосильной команды удержать семидесятитысячную армию. Майор помнил только свой служебный долг и приказ начальства и больше ничего не хотел знать.

— А если мы все-таки высадимся? — спросил Трошю.

— Тогда я буду жаловаться.

— Кому? Мы действуем на основании правил войны, и наш император вполне одобрит наши действия, — сказал Трошю.

— Да помилуйте, господин полковник! — вскричал майор, меняя упрямый тон на просительный. — Ну что вам составит! Ведь вы меня подводите. Ведь у меня жена и дети. Меня упекут под суд. Уж, ради Бога, подчинитесь нашим правилам. Выдержать карантин — сущая безделица, ей-Богу! Я даже берусь на все это время доставлять вашим солдатам печеный хлеб или муку, как хотите: у нас в городе хлеба довольно — у купцов наберется до шестидесяти тысяч четвертей. И мельницы здесь есть, на самом берегу моря.

Английский полковник Стиль, 'все время молчавший, навострил уши и спросил переводчика, сколько это выйдет бушелей. Узнав, что такое русская четверть, он, несмотря на все свое британское хладнокровие, чуть не подпрыгнул и мысленно обозвал майора глупцом. Англичанин тотчас же обратился к бургомистру и спросил его через переводчика, может ли он доставлять муку и по какой цене?

— Очень даже можно, ваше превосходительство, — сказал бургомистр. Только уж нас не оставьте. Чтобы насчет цены никакой обиды нам не было. А мы с нашим удовольствием. Хлеба здесь довольно, да и мельниц, я думаю, до сорока будет. У меня самого четыре, дешево возьму за помол.

Говоря это, бургомистр подумал: "Весь свой гнилой товар спущу этим христопродавцам. Своим бы не продал тухлой муки, а их, канальев, чего жалеть? Не подавятся!"

— Через час будет высадка, — сказал Трошю, оканчивая препирательства с майором. — А насчёт карантина не бойтесь! Мы напишем вашему правительству, что вы исполнили ваш долг. Вы бравый солдат, господин губернатор. Вам и вашему гарнизону мы, как сказали, предоставляем право свободного отступления. Жители города пусть остаются при своих мирных занятиях. Их никто не тронет, ручаюсь вам в том честью Франции.

"Господи, Господи! Упекут меня под суд!" — думал майор.

— Так уж, ради Бога, хоть напишите, да бумагу не забудьте окурить в карантине, иначе почта не примет, — сказал майор и удалился, безнадежно опустив голову. Часа через два майор собрал своих слабосильных тарутинцев и отправился в Симферополь.

Город был вскоре занят английским отрядом. Вступив в Евпаторию, англичане тотчас же потребовали депутацию от местных татар. Англичане были уверены, что одно их появление возмутит против русского владычества всех крымских татар. Для пущей важности они выставили привезенного с собою турецкого муллу, которому поручили объяснить татарам, что союзники явились сюда с целью защитить главу мусульман — великого халифа, то есть султана, от несправедливого нападения России.

Старики татары качали? головами. Наконец один из них выступил вперед и произнес довольно цветистую речь, в которой объяснил, что татары приветствуют всякого чужеземца, являющегося к ним с мирными намерениями, но что они и отцы их жили спокойно под властью русского царя; какова же власть государей французского и английского — этого они еще не знают, а потому ничего не могут сказать.

Английский офицер, говоривший с депутатами, спросил через драгомана, намерены ли татары доставлять союзникам продовольствие? Депутаты ответили, что продают каждому, кто платит деньги, но вместе с тем считают долгом гостеприимства снабдить гостей на первый случай всем необходимым без всякой платы.