Осажденная Одесса - [30]
Враг, неся большие потери, добился все же некоторого успеха, потеснил части морской пехоты и 54-й стрелковый полк, небольшими группами автоматчиков просочился в стык двух полков и вышел на рубеж в 2–3 километрах от 412-й батареи.
Окрыленный успехом, он решил, видимо, захватить батарею.
Эта батарея состояла из 180-миллиметровых орудий. С первых дней обороны Одессы она наносила врагу большой урон и сильно препятствовала продвижению его к городу. Командовал ею капитан Н. В. Зиновьев.
Капитан Н. В. Зиновьев
Еще на рассвете 16 августа противник подтянул в район станции Беляры свою тяжелую батарею. Разведчики во главе с комиссаром 412-й батареи Малинко определили точное местонахождение вражеских орудий и сообщили данные на КП. Зиновьев засыпал огневую позицию противника снарядами — и румынская батарея не смогла даже открыть огонь.
Слишком большой счет был у противника к славной 412-й батарее, чтобы он мог примириться с ее существованием.
18 августа его автоколонна переправлялась через Аджалыкский лиман на нашу сторону. Только вытянулась она по дамбе длиной до километра — 412-я с дистанции 47 кабельтовых открыла огонь и разрушила переправу у нашего берега, потом перенесла огонь на противоположную сторону дамбы — и вражеская колонна оказалась в западне. За какие-нибудь 5–6 минут было уничтожено больше двух десятков автомашин с боеприпасами и солдатами.
Тогда противник вкопал в землю у деревни Булдинка 8 танков, и они обрушили огонь на казарму батареи. Наш корректировочный пост приблизился к танкам на 800–1000 метров. 412-я выпустила 36 фугасных снарядов и похоронила танки в могиле, приготовленной ими самими.
20 августа два эскадрона королевской гвардии, рота пехоты и четыре танка двинулись к фронту через Булдинку. Голова колонны показалась уже из деревни, и тут ее накрыли снаряды 412-й. Кавалерия повернула назад и налетела на свою подтягивавшуюся пехоту. Батарея ударила по другой окраине деревни, по центру: лошади и пехотинцы заметались из стороны в сторону, прячась от огня. Батарея сделала свое дело и прекратила огонь, но на мятущееся в панике воинство бросились 80 морских пехотинцев. Они захватили четырех офицеров, 67 солдат, 100 лошадей, много стрелкового оружия. На улице Булдинки осталось четыре подбитых танка.
Разве мог противник простить 412-й хотя бы эти дела? А она могла наделать ему еще больше бед.
Когда я зашел к Жукову, он разговаривал по телефону с командующим авиацией оборонительного района комбригом Катровым.
— Все ввели в действие, — обернувшись ко мне, сказал Жуков… — А Монахов опять докладывает, что у него дела плохи: четыреста двенадцатую батарею берут в кольцо, выбить автоматчиков, просочившихся в стык между полками, не хватает сил. Просил помощи, а резервов-то нет. Перебросить из других секторов тоже нельзя: жмут везде.
Заместитель начальника штаба ООР капитан 1 ранга Иванов доложил, что во 2-м морском полку есть две прибывшие на пополнение маршевые роты, но они не вооружены. И тут же позвонил Бондаренко, комиссар того батальона, в который пришли обе маршевые роты.
Жуков повернул трубку телефона так, чтобы и я слышал доклад комиссара. Бондаренко сообщил, что все 250 человек — шахтеры из Донбасса, без винтовок.
— Как они владеют гранатой? — спросил Жуков.
— Бросали болванку, а настоящую гранату никто еще не бросал… Устройство гранаты и обращение с ней большинство знают.
Жуков опустил трубку и спросил меня:
— Что будем делать?
— Нужно посылать тех, кто умеет обращаться с гранатой. Другого выхода нет.
— Готовьте людей, — приказал Жуков Бондаренко. — Через час прибудут машины. Отправляйте к Осипову. У каждого должно быть не меньше пяти гранат.
Жуков передал трубку мне.
— Сейчас выезжаю к вам, — сказал я Бондаренко.
— Шахтеры народ хороший. Немало коммунистов. Справимся и сами, — ответил он уверенно и с горечью добавил: — Нам бы оружие…
— Я прошу вас остаться в штабе, — рассерженно сказал Жуков, слушавший наш разговор. — Члену Военного совета подменять комиссара батальона или политрука роты — этого еще не хватало!
На душе у меня был горький осадок: посылать людей в бой без винтовок, с одними гранатами…
Мне рассказывал потом Бондаренко, как они уходили.
Сначала собрали коммунистов. Объяснили задачу. Сказали: нужно выручить береговую батарею.
— Если враги захватят ее, — начал политрук роты Пронин, — они 180-миллиметровые морские орудия повернут на город… Вы понимаете?!
— Да нас без ружьев, как куропаток, перестреляют, — перебил кто-то Пронина.
— А ты уж хвост поджал! — дружно навалились товарищи на бросившего реплику.
А потом собрали всех. Было примерно то же.
Кто-то нерешительно сказал:
— Без оружия в бой — все равно что в шахту без отбойного молотка…
— А по сколько гранат дадут? — спросил другой. — По шесть — восемь.
— Ничего, — успокоился кто-то, — граната — тоже оружие.
— Пора, что ли? — сказал рослый шахтер.
В казарме осталось двенадцать человек — раненые и больные. Им передавали наспех написанные письма, просили записать адреса.
Сели в машину, запели:
