Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века - [21]

Всем персиянам, которые некогда переселились с отцом умершего хана, приказал я дать позволение возвратиться в Персию, если у нас остаться не пожелают.

Удерживать их я не старался; ибо они, будучи другой секты, у жителей провинции были в ненависти, как не менее потому что, находясь при хане в почетнейших должностях, озлобили народ притеснениями.

Желая наказать чеченцев, беспрерывно производящих разбой, в особенности деревни, называемые качкалыковскими жителями, коими отогнаны у нас лошади, предположил выгнать всех их с земель аксаевских, которые занимали они, сначала по условию, сделанному с владельцами, а потом, усилившись, удерживали против их воли.

При атаке сих деревень, лежащих в твердых и лесистых местах, знал я, что потеря наша должна быть чувствительною, если жители оных не удалят прежде жен своих, детей и имущество, которых защищают они всегда отчаянно, и что понудить их к удалению жен может один только пример ужаса.

В сем намерении приказал я войска Донского генерал-майору Сысоеву с небольшим отрядом войск, присоединив всех казаков, которых по скорости собрать было возможно, окружив селение Дадан-юрт, лежащее на Тереке, предложить жителям оставить оное, и, буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая пощады. Чеченцы не послушали предложения, защищались с ожесточением. Двор каждый почти окружен был высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие из жителей, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли жен своих в глазах их, дабы во власть их не доставались. Многие из женщин бросались на солдат с кинжалами.

Большую часть дня продолжалось сражение самое упорное, и ни в одном доселе случае не имели мы столько значительной потери; ибо, кроме офицеров, простиралась оная убитыми и ранеными до двухсот человек.

Со стороны неприятеля все, бывшие с оружием, истреблены, и число оных не менее могло быть четырехсот человек. Женщин и детей взято в плен до ста сорока, которых солдаты из сожаления пощадили, как уже оставшихся без всякой защиты и просивших о помиловании. (Но гораздо больше оных число вырезано было или в домах погибло от действия артиллерии и пожара.) Солдатам досталась добыча довольно богатая, ибо жители селения были главнейшие из разбойников, и без их участия, как ближайших к линии, почти ни одно воровство и грабеж не происходили, большая же часть имущества погибла в пламени. Селение состояло из двухсот домов; 14 сентября разорено до основания.

30 сентября я сам пошел с 6 батальонами и 16 орудиями артиллерии к деревням Качкалыцким, и 2 октября атакована деревня Горячевская, сильнейшая из них. Твердое положение оной местами укреплено было окопами; но чеченцы, будучи выгнаны из них штыками, не могли удержаться в самой деревне, и только производили перестрелку из лесов, ее окружающих. Потеря наша была ничтожная.

Через день войска приблизились к деревням Ноенберды и Аллаяр-аул. Из первой выгнаны чеченцы сильною канонадою, последняя была ими оставлена, потому что легко могла быть окруженною. Обе разорены совершенно. При возвратном войск следовании чеченцы показалась из лесов, но перестрелка не продолжалась.

Деревня Хошгельды просила пощады, обещая жить покойно и не делать разбоев. Аксаевские владельцы ручались за жителей оной, и им дана пощада.

Вообще чеченцы защищались без упорности, и ни в одной из деревень не было жен и детей, имущество также было вывезено.

Пример Даданюрта распространил повсюду ужас, и, вероятно, мы нигде уже не найдем женщин и семейств.

В сие самое время генерал-майор Сысоев из крепости Грозной, с батальоном 16-го егерского полка и Куринским пехотным полком, вступал в Чеченскую землю, через урочище Хан-Кале, дабы, согласованным с разных сторон движением, развлекая силы чеченцев, облегчить предприятие против селений Качкалыковских; 5 октября войска возвратились в крепость Внезапную.

Между тем получал я от шамхала Тарковского известия, что брат изменника Аварского хана собирает войска, дабы истребить его; что вся Мехтулинская провинция, забыв потерпенное в прошедшем году наказание, по-прежнему повинуется ему.

Акушинцы не только не сдержали обещания смирить его и заставить возвратить захваченные у шамхала деревни, напротив, в тайне ему благоприятствовали, желая уничтожить шамхала, как человека, нам непоколебимо преданного, хотя по наружности показывали они ему приязненное расположение.

Шамхал оставил Тарки, где не мог защищаться против брата Аварского хана, ибо как жители города, так и большей части его владений, готовы были на него обратиться.

Он удалился в небольшой загородный замок и собрал около себя некоторое количество людей приверженных, решившись погибнуть, сопротивляясь. Желал я дать ему помощь, но, по обстоятельствам, не мог того сделать.

Брат хана аварского сделал на него нападение довольно с большими силами, и хотя шамхал защищался отчаянно, но, конечно, должен бы был уступить им, если бы не устрашил их несколько значительный урон, от чего они поспешно разбежались.

Акушинцы заняли земли вольного общества, Гамри-Юзен называемого и нам приверженного, где расположившись, часть войск их прервала сообщение мое с отрядом генерал-майора князя Мадатова и посылаемые курьеры (верные из татар) проезжали с большой опасностью. В надежде на силы свои и прежние успехи, акушинцы думали понудить нас возвратить уцмею Каракайдацкому его владения, и сей предался им совершенно. К себе русских войск они не ожидали, почитая земли свои огражденными горами непреодолимыми.