Осада Бестрице - [3]
— Эй, люди, собирайся на войну! Война будет!
Оружейный зал замка был битком набит старинными рыцарскими доспехами и одеяниями, от униформы "черной армии" короля Матяша[5] до стальных лат немецкого рыцаря. В эти наряды и впихивали бедных словацких крестьян. Один становился турецким спаги, другой — бригадным генералом эпохи Ракоци,[6] третий — рыцарем Швехлой,[7] четвертый — крестоносцем. Казалось, эти средневековые воители разом, по звуку трубы Михаила-архангела, поднялись из своих могил и все заговорили вдруг по-словацки, даже палатин Гара,[8] одежда которого веками хранилась в замке Недец, а теперь красовалась на могучих плечах Петро Моравина, мельника из деревни Гбела.
Затем раздавалась новая команда:
— Хлопцы, делись на две ватаги!
Предводительствовал противником отставной его императорского и королевского величества майор Форгет, который проживал в Гбеле и по своей должности главнокомандующего ежегодно получал от Понграца жалованье — пятьдесят мер пшеницы да откормленного борова. В зависимости от того, что ему выпадало по жребию, он со своей армией или штурмовал замок, или защищал его. Форгет и Понграц бросали жребий на игральных костях или метали монету, и тот, кому выпадал «орел», имел право выбрать по желанию — штурм замка или его оборону. Иной раз яростная битва за замок затягивалась на несколько дней, а то и недель, к вящему удовольствию всей округи-. Во время вылазок и кулачных боев перед стенами крепости противник — господин Форгет — порой так отделывал Иштвана Понграца, что бедного графа приходилось укладывать в постель.
Разумеется, все происходило по правилам средневековых войн: после боя, если победителем оказывался граф, в замковой капелле служили благодарственный молебен, на который приглашали дам и господ из окрестных поместий. За молебном следовало великое празднество: солдатам для пиршества жарили целого вола, а для господ хозяин давал бал в верхних залах замка. Однако господа познатнее не очень-то позволяли своим женам и дочерям посещать Недецкий замок, так что женская половина гостей преимущественно состояла из небогатых дворянок. Магнаты же говорили: "Раз в доме нет хозяйки, то и нам не пристало привозить с собой своих жен и дочерей". Услыхав однажды такие объяснения, Иштван Понграц расхохотался:
— Что ж, заведу и я в доме хозяйку!
На ближайшей ярмарке в Жолне, где какая-то потрепанная труппа цирковых артистов показывала свои таланты, Иштван Понграц приметил среди комедиантов "донну Эстеллу" — девицу в коротенькой, выше колен, атласной юбочке. Полюбовавшись ее головокружительными трюками, он поманил к себе хозяина цирка и спросил:
— За сколько продашь мне эту красотку?
Хозяин цирка сорвал с головы шапку и, подобострастно кланяясь, ответил:
— За шестьсот форинтов.
Граф Иштван вынул из кармана бумажник и заплатил.
— А теперь пусть эта особа слезает с лошади, и ты, хозяин, прикажи отвести ее к моему экипажу. Он стоит во дворе у большой корчмы.
Донна Эстелла была смазливая девица, хорошо сложенная, с высокой грудью, гибкая, как стальной клинок. Огненно-рыжие волосы удивительно шли к ее ослепительно-белой, слегка веснушчатой мордашке. Глаза актрисы были не то синие, не то черные, и необычный их разрез в сочетании со своеобразным цветом делал Эстеллу особенно пикантной: казалось, две спелые бестерецкие сливы поблескивали, сияли из-под огненно-красных ресниц.
Она действительно напоминала японку, хотя можно было с уверенностью сказать, что хозяин цирка вывез Эстеллу отнюдь не из Японии, и даже не из Гранады, — ибо донна Эстелла (если не считать, что она немного болтала по-немецки и по-словацки) говорила только по-венгерски, да и то с провинциальным гёмёрским выговором.
Словом, находка для графа была невелика. И глаза, и лицо, да и весь вид Эстеллы говорили о том, что жизненный опыт у нее богатый. А богатый опыт украшает лишь мужчину.
Впрочем, граф Иштван и не питал к артистке никаких нежных чувств. Он хотел лишь одного — чтобы отныне в его замке жила какая-нибудь женщина, "хозяйка".
"Черт возьми, а она неплохо будет выглядеть в замке, — размышлял граф. — Старинные шкафы в коридорах до отказа набиты шитыми золотом юбками, дамскими жакетами, расшитыми бисером башмачками, маленькими сафьяновыми сапожками. Надо же их кому-то носить! Глупо? Пускай себе глупо, зато и недорого!"
Так донна Эстелла попала в Недецкий замок и мало-помалу стала совершенно незаменимой для графа, продолжавшего свои чудачества.
До полудня Понграц проводил "малые учения" с дворовой прислугой и новобранцами, муштровал их, заставляя ходить в ногу по команде "сено — солома, сено — солома" (к одной ноге «солдата» был привязан пучок сена, к другой — солома). Эстелла, одетая маркитанткой, в коротенькой юбочке, с изящным патронташем на поясе и двумя фляжками на боку, угощала солдат вином и водкой. А самым понятливым разрешалось даже поцеловать Эстеллу. Во время походов она в костюме амазонки гарцевала на лошади и сражалась рядом с графом.
Ровно в полдень с башни замка труба возвещала окрестным жителям до самого Мойша и Подзамека, что владелец Недеца садится обедать. Все происходило строго по ритуалу. В огромный старинный рыцарский зал, служивший столовой. Эстелла входила уже одетая средневековой дамой, в парчовом платье и берете с перьями. Во время обеда за ее спиной стоял белокурый паж в шелковых чулках, в синем бархатном, с серебряными цветами, фраке и белом атласном, тоже расшитом серебром, жилете.
