Ось земли - [10]

Иногда, по вечерам, на нее накатывали воспоминания о прошедшей любви. Начинали душить слезы, хотелось плакать навзрыд. Но она находила в себе силы сдерживать рыдания и выпускала вперед них темную злобу. Лицо ее искажалось спазмами, а пространство вокруг будто сгущалось от невидимого напряжения. Верунька, тогдашняя хозяйка домика, где квартировала Ольга, приходила в оторопь от вида своей постоялицы.

– Сильна ты, матушка, страстями, ох сильна – говорила она – не дай Бог под твой гнев попасть. И что же это тебя так бесы корежат? Чай бы уж смирилась. И суженный твой в земле лежит и ребеночек в утробе покоя просит. А ты все гневом исходишь!

Ольга понимала правоту хозяйки. Поздно уже с Антоном счеты сводить. Но ничего не могла с собой поделать.

Осев у родителей в ожидании родов, она больше всего размышляла о будущем. Что делать? Оставаться в деревне не хотелось. Вокруг сплошная нужда и грязь, беспросветная, убогая жизнь. Ей, проработавшей целый год в уездной ВЧК, на хорошем пайке и в чистых условиях, было ясно одно – после рождения ребенка надо возвращаться в город. Постепенно в голове ее образовался план возвращения.

Когда родилась девочка, Ольга не стала ее крестить в местной церкви, как и завещала колдунья Фелицата, а записала в подушной книге сельсовета по имени Воля. Односельчане охали и плевались: девчонка нехристь и имя у нее как у нехристя. Что за Воля такая? Местный народ отсталый, еще не знал того, что успела узнать Ольга в городе. Сегодня на революционные имена мода. А Воля – это свобода. С таким именем при советской власти жить будет легче. Она на время оставила ребенка у родителей, перетянула натуго переполненные молоком груди и поехала в Нижний Новгород. Путь ее снова лежал в ЧК, которая была ей ясна и понятна, а главное, не страшна. Поначалу Ольга думала рассказать свою историю с Седовым, выдав себя за несостоявшуюся вдову погибшего чекиста. Но потом решила, этого не делать. Кому неудачники нравятся? Поэтому, попав на прием к заместителю председателя Губчека Потапову, она опустила в своем рассказе связь с Седовым, зато толково изложила заранее выученную историю о том, что поработав в окояновской чрезвычайке, прониклась страстью борьбы с врагами советской власти. Потапов велел придти через неделю. Ему понравилась бойкая и смазливая девица, явно годившаяся для редкого ремесла женщины-оперативницы. Все при ней: и происхождение из неимущих сельских учителей, и пролетарская сознательность, и опыт работы в ЧК. Хоть и секретаршей, а тоже важно. Значит, много знает, много понимает. Он запросил Окоянов телеграфом и получил положительный ответ. Девушка характеризовалось со всех сторон хорошо. Правда, в вопросе с отцовством ее дочери высказывалось предположение, что основным виновником являлся Антон Седов, но на то и революция, чтобы крушить устои старого мира. Свободная любовь рыцарей новой жизни тоже заслуживала уважения.

В тесной комнатке Ольге стояли сдвинутые столы, накрытые газетами, на них красовался большой чугунок вареной картошки, нарезанное тонкими ломтиками сало, деревенская квашенная капуста, корзина ржаного хлеба и бутыль со спиртом. Все это было конфисковано при обысках у контрреволюционеров и спекулянтов и выдано со склада Губчека по торжественному случаю. Гости, десять чекистов, шумно разговаривали, раскрасневшись от выпитого.

Виновница торжества уже сладко спала в уголке материнской койки и громкие голоса ее совсем не тревожили. Рядом с ней сидела мама Ольги, Анна Егоровна, приехавшая помочь дочери в уходе за ребенком.

Очередной тост взял начальник опергруппы Сергей Доморацкий, бывший матрос речной флотилии.

– Дорогая Оленька, любимый ты наш товарищ Хлунова! Знаешь ли ты, какое значение имеет для нас всех факт твоей работы в нашей чрезвычайной комиссии? Нет, не знаешь. Вот я прихожу на службу и думаю: сейчас увижу товарища Хлунову, и как же она меня оценит? Все ли у меня в порядке с внешним видом, какие такие советские манеры я ей продемонстрирую? Думаю я об этом, и значит, себя соответственно воспитываю. А еще больше имеет значение то, что ты у нас находишься на самом ответственном участке борьбы с внутренним врагом и многое о наших делах знаешь. И опять, для меня не просто так, что думает товарищ Хлунова о моих успехах в этом нелегком деле? Вдруг она считает что я недорабатываю? С одной стороны, на это есть начальство. Но начальство – дело служебное, а товарищ Хлунова – так сказать душевное. Перед ней тоже лицом в грязь ударять не стоит. В первую голову потому, что она у нас передовица борьбы с контрреволюцией и за короткий срок работы уже немало на этом передовом фронте сделала. Так давайте все выпьем за здоровье нашего маяка товарища Оленьки Хлуновой!

Присутствующие дружно подхватили тост и с веселым шумом выпили за здоровье хозяйки. А она смотрела, улыбаясь на гостей, и ставшая привычной манера давать каждому человеку трезвую оценку, порождала в ее голове непрерывную цепочку мыслей.

Вот Сергей Доморацкий. Веселый, добрый парень. Живет делом революции, настоящий чекист. Но в нем прячется еще один человек, совсем не похожий на этого. Был случай, когда ей пришлось увидеть того человека. В самом начале ее карьеры по наводке осведомителя чекисты схватили подпольного спекулянта крупой. Никчемный, грязный мужичонка прятал у себя в курятнике три мешка перловки и на развес менял крупу на всякие цацки. Когда Домораций вытащил из земляной дыры узел с золотыми украшениями и высыпал его перед хозяином на стол, тот упал на колени и завыл собакой. За такое ничего, кроме расстрела ждать не полагалось.