Он сидел на земле, прислонившись спиной к зелёному валуну. В величественной позе, как подобает настоящему королю. Он всё ещё улыбался, словно живой. Король Мунстера Бриан был свободен. Как и вся Ирландия. Шидловская закрыла лицо руками.
— КлеверДэнс, вы следующие!
— Что?
Шидловская убрала ладони. В нос ударил спёртый воздух закулисья. Хореограф «КлеверДэнса» оглянулась: среди снующих туда-сюда танцовщиц она увидела своих девчонок, удивлённо озирающихся вокруг.
— Мы… мы что, мы где, мы вернулись? — лепетали они нестройно.
— Вы следующие! — заверещал худощавый администратор.
— Мы где, какое сегодня число?
— 20-е ию… Вы что, обкурились?! — Астматичный администратор стал задыхаться. — Кубок… Дни Ирландии… В жюри посол…
— Флэху-то с музлом дайте! — зашипел диджей.
— У меня нету с собой, — выдавила Шидловская.
— Мы дома! Мы дома! — завопила радостная Сойкина.
— Следующий участник — танцевальная студия «КлеверДэнс», Новогиреево! — анонсировал конферансье. Невидимый зал жидко зааплодировал. Кулисы нехотя поползли в стороны. Шидловская пришла в себя.
— Девчонки! Надо, надо, надо что-то! Надо же сейчас что-то…!
— Да ты чего, Шидловская? — ответила Криворучко. — Какой танец! Я домой, если он еще остался от спиногрызов!
— А мне курсы росписи керамики наверстывать…
— И Олег небось извёлся…
— Подождите! — не сдавалась Шидловская. — Но… Разве мы не станцуем?
— У нас ни программы, ни музыки, ни костюмов, ни… Вообще ничего?!
— Как ничего?! Бабы, у нас же есть… есть вся эта история! Мы должны её рассказать!
— Какая история, Свет? Хочешь, чтоб нас в Кащенко упаковали? Нам никто не поверит!
— Нам — нет. Нашим ногам — поверят!
Сцена открылась полностью. Девчонки отошли в сторону.
— Мы домой. Было круто, но… В общем — пока.
— Ладно, я сделаю это одна. Я понимаю. — Шидловская помахала им рукой. По залу пробежал смешок.
— Музло какое, вашу мать? — прошипел диджей.
Шидловская пожала плечами. Диджей ответил ей тем же и потянулся пальцем к кнопке. Но трек включился сам.
Зазвучала свирель. Луч прожектора стрельнул в танцовщицу. Шидловская уловила такт и пошла к авансцене.
Цок. Цок. Цок-цок-цок… Цок. Цок. Цок-цок-цок…
Свирель исчезла. Бахнули тревожные скрипки. Пошли ударные. Ой, что будет. Явно не про эльфов в цветах. Шидловская понятия не имела, что будет дальше. Так. Скрипки, ударные, опа — духовые, а это еще что…
Ццок. Ццок. Ццок-ццок-ццок…
Шидловская оглянулась: девочки встали в линию. Чумазые, в порванных колготах, с травой в волосах. Ох, чё будет-то…
БАБАЦ!!!
И понеслась. Бешеный ритм. Просто невозможный. Яркие снопы света. И двадцать пар ног.
Цок. Цок. Цокцокцок. Цокцокцокцокцокцокцок.
— Бабы, давайте в крест! В крест!
Завертелись в две линии, бешено колотя набойками. Ритм нарастал.
Они просто рассказывали свою историю.
— Криворучко, ты выбилась…
— Знаю-знаю, пардоньте…
ПРЫЖОК!
Словно зависли в воздухе. Зал ахнул.
Темп взвинтился еще больше. Но они не испугались. Они вообще ничего не боялись. Они были свободны. Они и были этой свободой.
— Я люблю вас, сучки!
Плевать на кубок. На всё. Они молотили сбитыми набойками, втаптывая в линолеум свои комплексы, страх и равнодушие. С каждым синхронным щелчком 20 человек на сцене становились чище, сбрасывая с себя всё ненужное.
Цокцокцокцокцокцок…
— Музыка оборвалась!
— Шидловская — соло!
— Да легко!
Конечно, легко. Сегодня всё легко. Первые ряды зрителей зажмурились — стопы Шидловской так быстро меняли своё местоположение, что грозили вызвать эпилепсию.
Диджей лихорадочно затыкал пальцем по кнопкам — трек и не думал выключаться.
— Музыка, бабы, продолжим!
ЦЦОКЦЦОКЦЦОКЦОКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦ.
Зал встал.
ЦОКЦОКЦОКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦКЦК!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Всё.
Концертный зал растрескался от оваций и криков. Шидловская наконец-то сфокусировала зрение. Где-то в центре сидело жюри. Одно место за столом пустовало. Не было посла.
Грегор О’Брайан, Посол Ирландии, стоял перед зеркалом в туалете КЗ и несколько минут смотрел на себя. Потом его взгляд упал на лист с пометками для конкурса. Там были какие-то плюсики, минусики и галочки. Грегор перевернул лист. Там был рисунок, сделанный Грегором карандашом. Он не помнил, как его нарисовал.
Это был портрет короля. Мёртвого, но улыбающегося короля, сидевшего на каменном троне.
