Оруженосец в серой шинели - [22]

– Сержант, я с вами, возьмите меня! – взмолился я.

– Держись за моей спиной, не высовывайся или первый схлопочешь от меня тумака, на рожон не лезть, в случае опасности отступаешь к отряду, – проинструктировал меня Кот. – Сандр, Грей – быть готовыми к стрельбе! Вперед!

Мы спешились, вынули мечи и, взведя арбалеты, осторожным шагом двинулись в лес. Наш необычный проводник отбежал на несколько шагов и оглянулся.

– Точно, он нас в лес ведет. Впервые иду следом за таким провожатым, – пошутил Ален.

Мы прошли всего шагов пятьдесят. Мохнатые ели совершенно закрыли от нас дорогу, лес в этих местах был густым и очень старым, огромные лапы деревьев раскинулись во все стороны и создавали сумрак. Неслышной поступью наш отряд вышел к маленькой опушке. Кот в несколько огромных скачков пересек ее и вмиг взлетел на дерево на противоположной стороне полянки. С ближайшей нижней ветки вскоре свесился изящный хвост. Зверь вновь уставился на нас прозрачными желтыми глазами.

И тут я увидел, что к дереву прочной толстой веревкой привязан человек. Голова опущена вниз, тело обмякло и висит на веревках, живой или мертвый – не понять. Бесформенный балахон, в который он был одет, совершенно скрадывал очертания фигуры, так что невозможно было даже определить – кто это?

– Там! – я взмахнул рукой в сторону увиденного.

– Вижу, – тихо ответил Лексли. – Ален, Сандр, остаетесь здесь. Грей, выдвигаемся вперед, смотри в оба.

Двое мужчин неслышно подбежали к дереву, где был привязан человек. Со своего места я видел, как Лексли приподнял голову несчастного, а потом одним быстрым движением перерубил веревку, и ему на руки упало неподвижное тело. Сержант что-то тихо сказал Грею, тот обернулся и выдернул из земли шест, воткнутый рядом с деревом, с привязанным к нему пучком прутьев, и зло переломил его пополам, отшвырнув обломки шеста в сторону.

Сержант скинул плащ и завернул в него неподвижное тело.

– Этот человек еще жив, – радостно произнес Ален со своей наблюдательной позиции.

Солдаты на минуту задержались, рассматривая следы под деревом, хорошо сохранившиеся на земле. После того, как тут потоптались неведомые люди, землю прихватило морозцем, и следы были отчетливо различимы. А потом, подхватив на руки спасенного, они быстрым шагом перешли опушку и оказались рядом с нами.

– Возвращаемся, – скомандовал Лексли злым голосом. – Ален, прикроешь нас сзади.

Мы без приключений достигли дороги, где в нетерпении дожидалась дружина. Лексли очень бережно и медленно положил в освободившийся от оружия воз завернутое в плащ тело. Отстегнул фляжку с водой, открыл ее и попытался влить в рот человеку несколько капель. Похоже, удалось, потому что послышался легкий стон и затем слабый кашель.

Я был уже на лошади, когда услышал слова сержанта, обращенные к спасенному нам человеку:

– Ничего, девонька, держись.

Весь наш отряд, как и я, застыл в изумлении. Сержант ловким движением вскочил в седло, тронул коня, встал на свое положенное место во главе отряда и лишь потом произнес сквозь зубы:

– Это «волчья голова». Девушка еле жива, должно быть, давно уже ее приговорили.

Так это ведьма! Я и представить себе не мог, что в нашем графстве еще бытуют такие дикие предрассудки. «Волчьими головами» называли тех, кто, по мнению окружающих, имел дело с нечистью – ведьм, колдунов и им подобных. Шест с прутьями на конце, который так безжалостно разломал на куски Грей, был отличительным знаком так называемого «народного суда» и олицетворял собой ведьминскую метлу. Официально власти преследовали колдунов со всей возможной силой. Не оставалась в стороне и церковь, при этом, правда, не слишком афишируя подобную деятельность. Но все же к самосуду не призывала, оставляя такие вопросы на откуп королевскому правосудию. Тем не менее, никто в королевстве не был против так называемого «народного мнения». Если «народ» решал, что человек – колдун, его немедленно наделяли званием «волчья голова». Совместным собранием граждан принималось решение о казни, преимущественно – повешением, но разнообразие поощрялось. Местный лорд или граф, как правило, таковые решения утверждал – нередко уже задним числом. Лишали человека жизни (чаще всего почему-то женщину) разными способами – топили в воде, вешали… Могли и просто подвесить к дереву, оставив умирать мучительной смертью, как в данном случае. Королем не преследовались люди, казнившие «волчью голову». Но моя мать всегда была ярым противником подобной изуверской традиции и жестко наказывала любого, замешанного в таких делах. Во всех случаях она требовала разбирательства и подробного выяснения всех обстоятельств дела. Поэтому мы уже давно не слышали ни о чем подобном.

– Она выживет, Лексли? – с волнением спросил я.

– Все в руках бога… и твоей матери, поторопимся домой, сынок.

Видимо, Лексли был очень зол и расстроен, потому что он редко называл меня так – только когда был сильно чем-то взволнован. Несмотря на то, что сержант был искренне ко мне привязан и любил как сына, которого у него никогда не было, он редко показывал мне свои истинные чувства. Мать не раз говорила мне о чувствах Лексли, да я и сам любил его, как члена семьи. Но он никогда не переступал той черты, которая отделяет лорда от простого солдата.