Орлята - [71]

Было раннее утро. Над оврагами тихо плыл легкий, белесый туман. Мунира зашагала по шпалам. Блестевшие под первыми лучами солнца рельсы двумя строгими прямыми линиями убегали вперед, сливаясь вдали в едва сереющую полоску.

Мунира миновала высокую водокачку, длинные пакгаузы, маленькие домики, разбросанные за пределами станции по обе стороны высокой насыпи.

Вдали, у небольшой рощицы, виднелся одинокий состав.

«Верно, это и есть мой поезд», — решила Мунира. Сердце ее забилось учащенно. Вот откуда начнется ее боевой путь.

Через час Муниру принял главный хирург поезда. Мунира сразу узнала в нем заместителя директора института Степана Гавриловича Карпова, который ушел в армию вскоре после памятной для нее беседы в его кабинете. Военная форма и более полугода фронтовой работы сильно изменили его. Лицо посуровело, морщины стали глубже, волосы и бородка совсем побелели.

Нечаянная встреча очень обрадовала Муниру. Девушка понимала, какое большое значение может иметь для нее, молодого, неопытного врача, возможность работать под руководством столь опытного хирурга. У другого она, может, и постеснялась бы, пусть из ложного самолюбия, учиться открыто, а Степан Гаврилович был свой, институтский человек: у него она будет как бы продолжать курс.

Степан Гаврилович не вдруг узнал в Мунире свою бывшую студентку. Суховато и настороженно он принялся расспрашивать ее, работала ли она самостоятельно, почему решила стать хирургом.

Мунира еще в институте слышала, что Степан Гаврилович влюблен в свою профессию, ставит хирургию во главу всей медицинской науки и не выносит поэтому, как он выражался, «случайных» хирургов.

Отвечая на последний вопрос, Мунира, едва сдерживая улыбку, употребила ставшую между студентами крылатой фразу, сказанную когда-то Степаном Гавриловичем на вступительной лекции по полевой хирургии: «По случаю можно приобрести удачно вещь, и то редко, а случайный хирург — это всегда посредственность».

Услышав эти слова, Степан Гаврилович оживился.

— Вы слушали мои лекции? — спросил он.

— Да, в Казанском институте.

Главный хирург, чуть склонив набок голову, вглядывался в Муниру.

— Так вы из Казанского института? — протянул он, и выражение его лица смягчилось. — Вспоминаю, вспоминаю… разбушевались тогда у меля в кабинете… Простите, как ваше имя, отчество и фамилия?

— Ильдарская Мунира.

— Полностью.

— Мунира Мансуровна.

— Родители есть?

— Есть, — ответила Мунира.

— Ну да, как же… отец еще воюет полковником?

— Да, — покраснела за тогдашние свои слова Мунира.

Когда Мунира наконец вышла от него, ее окружили женщины-врачи и сестры поезда.

— Что, резковат наш старик? Вы не обижайтесь на него, он только внешне такой, а на самом деле чудесной души человек, — сказала старшая сестра.

Санитарный поезд, на который получила назначение Мунира, вернулся из последнего рейса с большими потерями персонала, сильно поврежденный и стоял на ремонте. Все это время медицинский персонал поезда работал в ближайшем военном госпитале. За молодыми врачами следил лично главный хирург, не выпуская из-под своего наблюдения ни одного их больного. Забыв об отдыхе, он часами терпеливо объяснял сложные приемы и методы операций.

У Степана Гавриловича были печатные труды по полевой хирургии. Но это была только незначительная часть его большого практического опыта. Он предпочитал передавать свои знания наглядно, непосредственно в ходе операции. Он никогда не уставал подчеркивать, что, только любя человека, ценя его труд, можно сделать единственно правильный выбор при решении вопроса о сложной операции. Советовал приобрести привычку делать короткие записи: «Не ленитесь, записывайте все интересное из своей личной практики, из практики ваших коллег. Это пригодится в дальнейшем, когда будете писать кандидатскую диссертацию». Он говорил о диссертации как о чем-то само собой разумеющемся. Нельзя жить-только сегодняшним днем, всегда надо смотреть вперед.

Б первый же день, как Мунира пришла в госпиталь, Степан Гаврилович заявил ей:

— Вы будете ассистировать мне, Мунира Мансуровна.

Мунира быстро облачилась в белый халат и шапочку и, тщательно вымыв руки, протянула их сестре, чтобы та надела ей резиновые перчатки. Но когда она появилась у операционного стола, Степану Гавриловичу помогал уже другой врач. Мунира растерялась. Неужели она так долго готовилась? Что же ей теперь делать?

По-прежнему продолжая держать наготове свои руки в стерильных перчатках, она стояла чуть в стороне и наблюдала за Степаном Гавриловичем. Чувство растерянности и обиды быстро развеялось, — ее захватила вдохновенная работа главного хирурга. В каждом взмахе его скальпеля, в каждом движении сквозило уверенное спокойствие и расчетливая сила. Работал он стремительно. Ассистент и хирургическая сестра едва успевали ловить его взгляд, слово, чтобы подать то, что ему требуется.

— Шприц!.. Кетгут!., Крючок!.. Ножницы!.. — изредка ронял он.

Мунира увидела, что, не зная приемов работы Степана Гавриловича, она на первый раз могла бы растеряться и не успеть за таким молниеносным, мысленно определила она, темпом, чем поставила бы себя в очень неудобное положение. Теперь она в душе уже благодарила Степана Гавриловича за то, что сгоряча показалось ей чуть ли не умышленным оскорблением.