Орлы над пропастью - [8]

— Скажи мне, Гай Флавий, как ты намерен исполнять приказ сената?

— Который?

От взгляда Квинта не укрылось, что легат лишь делает вид, будто не понимает вопроса.

— Не юли. Сместить Суллу. Как ты намерен его смещать?

— Дерзок, — хмыкнул легат, — и прям. Люблю таких. Цинна, дурачок, думал, что Флакк просто придет в лагерь Луция Корнелия и одним красноречием превратит его в дрессированного медведя, который на Сатурналиях веселит зевак. Ага, прямо в окружении бесконечно преданных Сулле ветеранов.

Насмешливый тон легата заставил Квинта стиснуть зубы. В мозгу огнем полыхнули слова отца:

"Они полагают, что если Флакк открыто не поддерживал Мария, то Сулла ему подчинится. Это заблуждение, сын".

— Значит, я единственный идиот, который верил в это? А Серторий?

— Ты не идиот, просто молод и наивен. И ничего не понимаешь в политике. А вот Серторий понимает. Суллу не сместить, если он победит Митридата, он приобретет такое влияние, что курульные кресла под Цинной и его подпевалами, сами собой задымятся. Значит, что нужно сделать?

— Что?

— Мальчишка, — беззлобно усмехнулся Фимбрия, — если Митридата победит кто-то из поддерживающих Младшего, это принизит заслуги Суллы, прибавит нам сторонников их числа тех, кто еще колеблется. Нет триумфа — можно разговаривать. А если иначе — он на коне, а мы все в глубокой плутоновой заднице. Теперь ты понял, как предотвращается гражданская война?

Север кивнул.

— Значит, ты и суда избежать надеешься, благодаря славе победителя Митридата? А если бы консул с самого начала действовал решительно? Как бы ни пошло дело, в любом случае — никаких почестей тебе, Гай Флавий. Ты же их жаждешь? А согласился на вторые роли...

Фимбрия пристально посмотрел в глаза Севера, незримой мощью давя сверх меры проницательного подчиненного. Иной на месте Квинта голову бы в плечи втянул, но трибун, вернее, уже префект, под спудом не сгибался, держался прямо, с вызовом. Тяжелый взгляд легата соскальзывал с него, как руки борца с натертого маслом торса противника.

"Думаешь, я нарочно провоцировал консула? Специально устроил эту ссору? Вижу, именно так и думаешь. Решил уже, будто раскусил меня, как орех. Ну-ну".

Слова не были сказаны. Фимбрия внезапно осознал, что кольнувшая его на мгновение неприязнь к Северу, порождена вовсе не страхом разоблачения, а восхищением этим молодым человеком.

"Далеко пойдешь, парень. Если переживешь эту кампанию".

— И как ты собираешься побеждать Митридата двумя легионами? — нарушил молчание Квинт, — что мы вообще о нем знаем? Где его силы, сколько их и какие? Консул ни разу не заикнулся, что ему известно о противнике. И известно ли вообще.

— В гляделки поиграли, переходим к правильным вопросам? — усмехнулся Фимбрия.

— От них зависит результат гляделок, — согласно кивнул Север.

Легат привстал из-за стола и крикнул:

— Азиний!

Распахнулся полог палатки, и появилось лицо бывшего заместителя Фимбрии, которого легат с момента убийства консула держал при себе, ибо никому другому не доверял.

— Ну, где там этот фракиец?

— Здесь, давно уже ждет.

— Пусть войдет.

Вошедший обликом на фракийца не слишком походил. Одет эллином — неброский серый хитон, на голове широкополая соломенная шляпа-петас. Темноволос, бородат, смугл, голые волосатые ноги бледностью не выделяются, то есть про штаны этим летом варвар не вспоминал. Звали его Бурос и происходил он из племени одрисов. Одрисы — давние союзники римлян, единственные из многочисленных фракийских племен. Их много служило во вспомогательных частях, и в армии Фимбрии, и у Суллы. Бурос часто бывал по обе стороны пролива, говорил на латыни, по-гречески, на нескольких фракийских диалектах, по-фригийски, легко мог сойти за местного.

— Какие новости? — без предисловий спросил разведчика легат.

— Войско Митридата стоит лагерем у Кизика.

— Что? Сам царь в войске?

— Нет. Войско возглавляет его средний сын, тоже Митридат.

— Сколько с ним воинов?

— Не мог сосчитать точно, но не меньше тридцати тысяч.

— Тридцать тысяч? Уверен?

— Точно знаю, что неделю назад к Митридату подошел из Синопы стратег Диофант с подкреплениями. Один болтун рассказал мне, что их пятнадцать тысяч. Лагерь увеличился примерно вдвое. На глаз.

— Что еще скажешь?

— Сам царевич очень молод, но с ним Диофант и Таксил. Эти — опытные волки. Половина войска — коренные понтийцы, отборные. Остальные — всякий сброд, много фригийцев и пафлагонцев.

— Сколько у них конницы?

— Немного. Сотни четыре. Но на соединение с царевичем идут каппадокийцы. Тысяч пять, все конные. Я видел их лагерь у горы Мизийский Олимп.

— То есть будет тридцать пять тысяч.

— Скорее всего, даже сорок.

— Еще что-нибудь?

— Все.

Фимбрия достал из кожаного футляра карту, искусно изображенную на папирусе, развернул на походном столике.

— Здесь не показана гора Мизийский Олимп. Где она?

Фракиец нахмурил брови. Ощущалось, что при всех прочих талантах, чтение карт не являлось его сильной стороной.

— Вот Халкедон, — ткнул пальцем Фимбрия, — мы здесь. Вот Никомедия, это берег Пропонтиды, это дорога на Илион. Вот Кизик, где, ты говоришь, основной лагерь.

— Гора здесь, — показал лазутчик, — возле города Прус.