Орлы императрицы - [49]

Гриф Алексей Григорьевич на службе

Лицом к лицу

Лица не увидать.

Большое видится на расстояньи.

С. Есенин, 1924 г.

Алексей был самой выдающейся личностью не только среди братьев, он выделялся и в масштабе знаменитостей всей России, в Москве его, отошедшего от государственной службы, считали одной из главных примечательностей.

В начале 1770-х гг. Алексей Григорьевич имел два дома в районе Донского монастыря, соседними домовладельцами были братья Иван и Федор, здесь же (в Нескучном саду) позже Федор купил у вдовы Вяземской еще один дом, который также назывался Нескучным (Майским, а позже Александровским). Но фактически хозяином дворца являлся Алексей, сделавший его главным своим домом, в нем будущий герой Чесмы прожил большую часть своей жизни. После смерти братьев этот дом поступил в распоряжение единственной дочери Алексея Анне Орловой-Чесменской.

Нескучный дворец в несколько перестроенном виде дожил до наших дней, некоторые из прежних (старых) домов Алексея также в перестроенном виде заняты ныне строениями 1-й Градской больницы, расположенной между Калужской площадью и Нескучным садом.

Один из посетителей старых владений А. Орлова писал, что на Кялужской улице «находились два больших деревянных дома с выходившими и служившими вместо балконов фонарями; первый принадлежал Александру Алексеевичу Чесменскому (побочному сыну Алексея), а второй графу А. Г. Орлову-Чесменскому… Внутренность его дома мне весьма нравилась. Он был в старинном вкусе. Печки из изразцов с резными изображениями, на небольших вызолоченных ножках, с такими же заслонками; вокруг стен дубовые панели, а по стенам дорогие картины».

О графе А. Орлове современники отзывались по-разному, но, как правило, положительно. В достижении своей цели он не видел непреодолимых преград, но даже с врагами не был жесток, являя собой тип истинно русского человека, почти былинного богатыря, готового на все ради прославления Отечества. Крепость тела и воли, удаль, изобретательный ум, простонародный образ жизни, доступность, радушие в отношениях к знакомым и справедливость в обращении с крепостными создали Алексею Григорьевичу имя одной из самых замечательных личностей века Екатерины Великой. Порой он выглядел неуклюже в светском обществе, имел лишь воинское образование, но природные способности позволяли ему доводить до ума все, что соприкасалось с его интересами.

Многолетние эксперименты по выведению улучшенных пород самой разнообразной живности: лошадей, бойцовых петухов, гусей, голубей, собак принесли ему заслуженную мировую славу; поражают не только его животноводческие, но и агрономические познания. Уже в последние годы жизни А. Орлов давал наставления своему управляющему Д. Огаркову: «Прописывали вы ко мне, што на Островских пашнях хлеба стало мало родится, да и зерном очень измелел… А мне кажется, лучше может быть, когда поля разделяются на шесть, а не на пять частей: пшеничное, арженое, ячменное и овсяное; а другие два участка под дятлину или называемой клевер; а когда дятлина с одного участка скосится, тогда пальца на четыре дать оной вырасти и потом унавозить и сеять на оной пшеницу. Дятлиною же кормить одних коров, но и то не одною, чтобы они не обожрались, отчего их очень раздувает и скоро издыхают; а мешать можно в корм, чтобы дятлины не более третьей части было, а другие две — другого корму: сена и соломы».

Биограф его дочери Анны, Н. Елагин, писал, что он любил «все отечественное, родные обычаи, нравы и увеселения… оказывал покровительство всем, кто нуждался в помощи» и, что особенно важно, «старался оказывать благодеяния как можно скрытнее, имея неизменным правилом не казаться, а быть добрым» [24]. О нем говорили также после смерти (как водится, преувеличивая), что он был «надеждою несчастного, кошельком бедного, посохом хромого, глазом ослепшего, покоищем израненного воина и врачом больного». Относясь с интересом к иностранным новинкам, он привносил в них собственную творческую мысль, и в усовершенствованном виде они порой становились достоянием едва ли не всей России. Никогда не пресмыкаясь перед иностранщиной, итальянский и немецкий языки изучил по жизненной необходимости (около 6 лет прослужил в Италии и почти 5 лет провел в Германии, в изгнании), к близкому и любимому всем придворным миром французскому языку относился пренебрежительно, небезосновательно считая французов врагами России.

О жизни А. Орлова до переворота 1762 г. известно только, что служил он в гвардейском Преображенском полку. В молодости он обычно выходил победителем в каруселях (конных состязаниях), а в кулачном бою не знал себе равных. Без кулачных боев в его имении не обходился ни один праздник. Алексей был также и отличным фехтовальщиком, — словом, в среде сверстников он был за атамана, за что, наверно, и получил кличку Алехан.

В Москве в екатерининские времена кулачные бои происходили под старым Каменным или же под Троицким (связывающим Троицкую и Кутафью башни Кремля) мостами. Под Троицким мостом существовал тогда пруд, благодаря сооруженной на реке Неглинной плотине, спущенный в 1797 г. На этом-то пруду в зимнее время и тешились бойцы, среди которых известны были и представители высших дворянских родов России. По свидетельствам современников, став впоследствии одним из самых богатых людей России, граф Орлов покупал наиболее искусных бойцов для устройства кулачных боев в качестве одного из развлечений в своих имениях. О физической силе самого А. Орлова рассказывали легенды: будто бы он мог одним ударом кулака убить быка, свернуть узлом железную кочергу, двумя пальцами раздавить яблоко.