«Орловщина» — восстание в Белом Крыму, 1920 - [16]
Меня вело десять человек, по три справа и слева, четверо сзади. Я оглянулся и увидел направленные на меня дула револьверов. Кто-то прикрикнул: — Не оглядываться! Сердце усиленно билось. Признаюсь, меня пугало кошмарное предположение: вдруг меня поведут на Графскую пристань, а оттуда на крейсер «Кагул», этот проклятый застенок контрразведки. А мне так надо было выиграть время, чтобы спастись и спасти брата. Нет, меня повели в морскую контрразведку, по Корниловской набережной, д. № 17.
Газетчики выкрикивали: «Вечерний выпуск. Раскрытие подпольного комитета большевиков! Важное событие!» Эти слова привели меня в полное отчаяние. Я сразу начал обдумывать план бегства. Но мы уже подходили к контрразведке. Толпа офицеров рассматривала меня как редкого зверя. Меня ввели в помещение; не допрашивая, через несколько минут тот же караул препроводил меня в крепость.
С большим волнением я прочитал газету.
На первой странице крупным шрифтом было напечатано:
«Арест городского комитета большевиков.
В ночь на 21 января чинами контрразведки захвачен городской комитет большевиков. Найдено оружие, вполне оборудованная типография с набором только набранных прокламаций „К офицерству“, взрывчатые вещества, протокол заседания, печать и т. п.
Арестованы: 1) В. В. Макаров (председатель комитета), 2) А. И. Бунаков, 3) А. И. Севастьянов (бывш. поручик), 4) Л. Шулькина, 5) М. С. Кияченко, 6) И. Ашевский, 7) И. М. Вайсблатт, 8) М. 3. Иоффе, 9) С. С. Крючков. Комитет был захвачен в клубе строительных рабочих и располагал еще конспиративной квартирой в д. № 7 по 2-й Цыганской улице, где проживал М. С. Кияченко. При комитете были три секции: военная, подрывная и контрразведывательная, во главе первой секции стоял Макаров. Подрывная секция имела своей задачей взорвать все мосты вокруг г. Севастополя, а также и военные корабли. Контрразведывательная секция во главе с бывшим поручиком Севастьяновым тщательно регистрировала всех работающих в учреждениях Доброармии. Вайсблатт и Иоффе заведовали типографией. Все вышеуказанные были преданы военно-полевому суду и последним приговорены к смертной казни.
Приговор приведен в исполнение в ночь на 22 января с. г.».
Белогвардейская газета умолчала, что В. В. Макаров был личным ординарцем генерала Май-Маевского. Белое командование не хотело компрометировать себя.
«Сумасшедшие стратеги» боялись осложнений среди войск и рабочих масс.
Князь Туманов (нач. Особ. отд. при ставке Деникина) применил к арестованным жестокую инквизицию. В течение 24 час. девять лучших борцов за свободу были подвергнуты «культурным» пыткам свирепого застенка контрразведки на крейсере «Кагул». Над ними злорадно смеялись, избивали, опускали в холодную ванну, кололи иголками, клали под мышки горячие яйца, выворачивали конечности тела, пытали раскаленным железом. Но несмотря на такие непосильные ужасные пытки арестованные товарищи не выдали никого, их твердая стойкость коробила князя Туманова и его свору. Какой-то генерал на деле захваченного комитета наложил резолюцию: «Надменно державшимся пощады быть не может». По одним слухам, после жестокой пытки совершенно замученных товарищей расстреляли и выбросили в море, а по другой версии — их по одиночке вывозили на катере в открытое море, бросали живыми в воду.
Крейсер «Кагул» с 25.03.07–31.03.17 (бывший «Очаков»)
Катер отплывал, и начиналась охота, как на дельфинов.
Так безвременно погибли девять коммунаров — члены первого Севастопольского подпольного комитета РКП (б).
Побег из крепости
Под утро в мою сырую, темную камеру посадили «политического». Я понял, что князь Туманов старался с помощью опытных контрразведчиков выведать от меня все, что только можно. Но внешнее хладнокровие мне не изменяло. Я продолжал играть роль несправедливо заподозренного и оскорбленного офицера. Моя невеста, Мария Удянская выхлопотала право приходить ко мне и приносить пищу. Под влиянием глубокого чувства эта самоотверженная девушка оставила своих буржуазных родителей и делила со мною все опасности и лишения боевой жизни.
В последнее ее посещение я нашел записку в жареной рыбе. Мария писала, что все настроены против меня. Май-Маевский ее даже не принял, назвав меня организатором красной сволочи, номер в гостинице «Кист» за мной не числится. Сегодня или завтра меня повезут на Северную сторону— место расстрелов. А, может быть, они не узнают, где я был в 1918 году, и мне удастся обмануть их. Или попытаться бежать? Но записка не оставляла никаких надежд: я видел, как ко мне протягивались руки палачей. К утру у меня созрел план бегства…Утром, в уборной, я встретил своего хорошего товарища, Ваню Воробьева. Его тоже ожидал расстрел. Охрана несла свои обязанности плохо, и я свободно изложил свой проект. Воробьев тяжело вздохнул, подумал и решился:
— Я согласен и передам всем. Во время обеда Воробьев прошел мимо меня, кинув: — Согласны с планом шесть; все решили лучше умереть в схватке. Из 53 неминуемых смертников только шесть! Но размышлять было некогда. Я решительно шепнул: — Хорошо, будьте готовы. Действуйте, как уговорились во время ужина. Другого исхода нет. Будет поздно. Подбежал часовой: — Не разговаривать! Бери обед и уходи по карцерам! Целый день меня мучила мысль: что будет, если эти шесть раздумают. План побега был слишком дерзкий, но другого выхода не было. Легче погибнуть в схватке, если не посчастливится, чем от руки палача. День казался вечностью. — Выходи за ужином, — разнесся по коридору голос. С миской в руках, я шепнул товарищам, дожидавшимся своей очереди в узком коридоре: «Не бойтесь, дружней, начинаю!» А часовому сказал: — Позовите ко мне караульного начальника по очень важному делу. Часовой крикнул разводящему, тот позвал караульного начальника. — Кто меня звал и зачем? — пренебрежительно спросил начальник. — Поручик, у меня есть важное государственное дело. Отчасти касается вас. — Говорите, я вас слушаю. — Как же я буду говорить в присутствии всех, а в особенности при коммунистах? — я указал на группу заговорщиков. — Поручик, зайдемте на минуту в камеру, я вам расскажу. — Я держал себя так невинно, что офицер мне поверил. Мы вошли в камеру. Я быстро проговорил: — Поручик, одну минутку! Подождите меня здесь. Я сейчас принесу рукопись! И, не дав поручику опомниться, моментально выбежал из камеры, захлопнув дверь на чугунный засов. Стоящие вблизи товарищи, Воробьев, Заборный, Вульфсон и другие, набросились на часовых и вырвали винтовки. Мы ворвались в караульное помещение. Я крикнул: — Бросай, сволочь, ружья! В этот момент мои товарищи схватили винтовки, лежавшие рядом с юнкерами на нарах. Два товарища выстрелили. Все это было делом нескольких секунд. Караул до того растерялся от неожиданного нападения, что часть солдат, в ужасе, с поднятыми руками, прижались к стенам, другие лезли под нары, вопя о пощаде. А ведь караул состоял из сорока человек, не считая контрразведчиков! Наружные часовые, услышав стрельбу, шум и крики, поднятые заключенными и караулом, сбежали с поста. А мы, крепко сжимая винтовки, выбежали из крепости. Через несколько минут вдогонку нам началась стрельба, но мы уже миновали Цыганскую слободку и выходили в открытое снежное поле. Мрак и морозный ветер со снегом затрудняли наш путь. Вдали замигал огонек, и мы определили, что находимся вблизи Херсонесского маяка. Мы ускорили шаги. Не знаю, сколько времени мы таким образом шли. Силы истощались, приходилось часто отдыхать на снегу. Чтобы хоть немножко поддержать тепло, прижимались один к другому. Два товарища, Вульфсон и Гриневич, были босы; их лица говорили об ужасной боли. На последней остановке стало ясно, что надежды на спасение нет, силы подорваны, а ветер и метель крепнут. Все же лучше заснуть в сугробах, чем погибнуть в застенках контрразведки. Один из наиболее стойких, Воробьев, подбодрял всех: — Товарищи, я знаком с местностью: здесь должна быть поблизости деревушка. Пойдемте как-нибудь потихоньку! Какого труда стоило нам подняться! Пройдя полверсты, мы уже хотели остановиться, так как некоторые стали отставать, а одного товарища пришлось вести под руки. Вдруг идущий впереди Воробьев остановился и спросил в полголоса: — Товарищ Макаров, вы слышите лай собак? Действительно, впереди где-то далеко заливалась собака….
