Орлеан - [33]

— Кто сегодня на массаже? Карен работает?

— Сегодня работает Сурен, — сказал человек в тренировочном костюме.

— А кто такой Сурен?

— Метание молота смотрите?

— Никогда.

— Вот он бывший мастер по метанию молота, — объяснил хозяин.

— Значит так. Вызови мне Карена, а Сурена мне не нужно. Если человек метает молот, то от него ждать нечего. В сауну поставь бильярд…

— И амазонок?

— Никаких амазонок, — отрубил дознаватель. — Мне нужно подумать. Собраться с мыслями… У меня вот здесь, — он показал на свою голову, — вращаются миллиарды планет.

Прошел вперед, открыв первую попавшуюся дверь. Перед ним старуха, согнувшись в три погибели, прочищала унитаз резиновым вантузом.

— Не сюда, не сюда… — И человек в тренировочном костюме направил его в проход рядом.

— Я забыл, как тебя зовут. Ты кто? — спросил его Неволин в неудовольствии.

— Я — Армен.

— Вали отсюда, Армен, — посоветовал ему дознаватель.

Отдал ему зачем-то слегка подмокший пиджак и вошел в сауну.

…Он гонял шары кием, гонял долго, упорно, и ни один из них не попадал в лузу.

Шары трещали, соприкасаясь друг с другом, били себе лбы, разлетались в стороны и падали на пол. А он лупил снова и снова. Царапая зеленое сукно. Плюя на пол в угрюмой досаде. С правой руки и с левой. С подкрутом, наискосок и впрямую. И все напрасно, все мимо, и все в молоко…

На левом плече Неволина был выдавлен священный знак «Ом», на правом — православный крест с косой перекладиной у основания, на внутренней стороне локтя сверкали две короткие черные молнии, а между пальцами левой руки синело лаконичное слово «Вася». Низ торса он обвязал махровым полотенцем, а сам торс был поджарым, как у обладателя черного пояса или давно пьющего человека.

В сауне висел горячий туман. Плафон под потолком горел тускло и отдавал зеленым. Комната, похожая на шкатулку, выгоняла из тела остатки жира. Несмотря на то, что ни один шар не попал в лузу, Василий Карлович становился с каждой минутой духовно сильнее.

Тихонько открылась дверь. Дознаватель увидел на пороге туманную фигуру и понял, что это, по-видимому, массажист, которого он вызвал к себе в сауну.

— Карен?.. — спросил он, напрягая зрение и силясь различить через пар черты лица.

Фигура кивнула головой. Василий Карлович не рассмотрел ее толком, а лишь заметил про себя, что Карен одет почему-то в выходной черный костюм, что совсем не подходило для банных и вообще интимных процедур. Тем не менее, дознаватель лег на лавку ничком, и через минуту его спины коснулись умелые, сильные руки.

— Где болит? — спросил его массажист.

— Внутри, — ответил Неволин неопределенно.

— Точнее? Душа? Позвоночник? Плечи?

— Спину немножко потянул, когда тащил одно кресло…

— Ну это мы сейчас поправим, — пообещал Карен. — Ничего чувствовать не будешь. Кроме боли, стыда и радости жизни.

Василий Карлович здесь слегка задумался и попытался уместить сказанное Кареном в своей умной башке.

— Стыда я не чувствую, — сказал он рассудительно. — Стыд чувствуют или бандиты, или порядочные люди. А я не принадлежу ни к тем, ни к другим. А боль и радость жизни… — это вообще не сопрягается.

— Еще как сопрягается, — возразил массажист. — Какая радость жизни без острой пронизывающей боли?

Он резко нажал на позвонок, и Неволин вскрикнул, увидев, что из черного рукава массажиста торчит белоснежный манжет с запонкой, сделанной из поддельного драгоценного камня.

— Ты зачем так вырядился? — не понял Василий Карлович. — Зачем надел в сауну дорогой костюм?

— Этот костюм не слишком дорогой. Просто он сделан для покойника французской фирмой «Пьер Карден». Фирма известная, не спорю. Но костюм одноразовый, если в нем двигаться и ходить. Швы расходятся тут же. А продается он в Орлеане по цене костюма для живых, почему?

— Напиши об этом в прокуратуру, — посоветовал Карену Неволин.

Ему снова пришлось закричать, потому что массажист довольно грубо распорядился его ягодицей.

— Не орать, — строго сказали ему под ухом. — И не звать на помощь, потому что никто сюда не придет.

— Чего… — спросил Василий Карлович, — чего ты от меня хочешь?

Он был удивлен, даже слегка деморализован, и эта деморализация наступила как-то сразу от одного легкого прикосновения сомнительного массажиста.

— Я хочу, чтобы ты послушал историю, — пробормотал Карен, массируя ему спину. — Ты вышел под дождь и стал мокрым. Было такое дело?

— Было, — признался дознаватель.

— Ты укрылся под деревом, но был мокрым. Ты зашел в дом, но был мокрым. Сел на стул, но был мокрым. Лег на диван, но был мокрым. И будешь мокрым, пока не сменишь одежду.

— Не понял намека, — сказал Неволин, смутно соображая, что подразумевается под мокротой и особенно под деревом.

Тело было разморено и не подчинялось командам, идущим из головы.

— А ты подумай, — посоветовал ему массажист. — Только не умом, а сердцем подумай. Душою сообрази.

— А другой истории у тебя нет? — осведомился Василий Карлович, чтобы замотать разговор и оттянуть неминуемую развязку.

— Есть, — ответил Карен. — И все про нас двоих.

— Давай, — согласился дознаватель. — Это даже интересно.

— Вот, дорогой мой, ведут человека, схватив его за руку. «Он грабил, он воровал, он убивал, заточите для него топор!» А человек отвечает им: «Вы не грабили, вы не воровали, вы не убивали. Тогда зачем вы затачиваете топор?..»