Орлеан - [25]

Неволин потрогал рукой незаточенные зубья, испачканные в чем-то красном. Спросил у криминалиста, сидевшего у его ног:

— Варенье это или кровь?

— Все может быть, — ушел от ответа криминалист. — Решительно все.

— Это тигр у нас лапу вчера поранил, она и накровила, а совсем не гражданка Битюцких, — объяснил Амаретто.

— Но ведь у тебя был мотив ее перепилить. Железный мотив. Битюцких была твоя любовница, об этом все знали, и она тебе надоела. И жена твоя, не к ночи будь помянута, закатывала в юрте истерику и била бубном себе по голове, разве не так?

— Это я в юрте живу, а не она, — поправил дядя Боря дознавателя. — Для жены я снимаю комнату в частном секторе. И потом… Да разве у меня только одна любовница, товарищ Неволин? — прошептал он интимно.

— …И карлицы? — поразился дознаватель от страшной догадки.

Здесь дядя Боря сделался пунцовым, хотя восточные люди если и краснеют, то краснеют изнутри, и этого никто не видит.

— Они сами… — пробормотал он, — сами захотели, чтобы их распилили.

— Тысяча человек?!

Иллюзионист смолчал.

— Так… Надоела мне эта баланда! Собирай кровь и отдавай на экспертизу! — приказал Неволин криминалисту.

Тот поддел опилки специальным совочком и заложил их в целлофановый пакет.

— …Я сейчас… сейчас все покажу, не уходите, — засуетился иллюзионист. — Доставьте сюда реквизит! — распорядился он униформистам.

— Вася! — услыхал Неволин чей-то голос за спиной. — Василий Карлович!..

Дознаватель оглянулся. В глубине темных рядов как призрак оперы, как тень Командора стоял хирург Рудольф Белецкий. Под правым глазом у него краснел большой фингал, ссадина над бровью была заклеена пластырем.

Неволин подошел к нему и молчаливо подал руку.

— Есть проблема, Вася, — прошептал Рудольф Валентинович.

Василий оценивающе оглядел его. Заметил, что верхняя губа у хирурга тоже подмялась и сделалась похожей на кожуру примороженного граната.

— И у меня проблема, — пробормотал дознаватель на всякий случай, отсекая длинную и надоедливую исповедь.

Из-за кулис, между тем, униформисты выкатили на колесиках большой ящик с наклейками мест и городов, в которых якобы бывал дядя Боря Амаретто со своим заскорузлым аттракционом: Берлин, Ванкувер, Магадан, море Лаптевых… Иллюзионист вывел на арену длинноногую молодку неопределенного возраста и с неподвижным лицом потерянного навсегда человека.

— Гражданин начальник… Где вы? — спросил темноту дядя Боря.

Неволин помахал ему рукой из четвертого ряда, приказывая начинать.

— Дамы и господа! Мировой иллюзион!.. Перепиленная пополам женщина ходит, говорит, рожает детей и работает по двенадцать часов в сутки в цветочном киоске, получая за выход от хозяина триста рублей. А кто же ее перепилил, спросим мы? Сама жизнь и перепилила. В социальном и моральном аспекте. Но она сама виновата, эта женщина, она не чистила карму по Лазареву, не качала энергии из одного человека в другого, не занималась тантрическим сексом, не поднимала свою кундалини от паха к груди, не заботилась о мировом законе сохранения энергии, не читала «Гарри Поттера» и Акунина, ничего не слыхала о трансцендентальной медитации, не обращалась с просьбами к безличному Богу, не ездила к Сай-Бабе за полным и окончательным просветлением, вообще никуда не уезжала из Кулунды, была дура дурой, такой, что даже ее и не жалко…

— Хватит! — крикнул ему дознаватель. — Начинай представление, пока я тебя не посадил!..

Дядя Боря приклонил свою голову к самой арене, переломившись пополам и задев лбом кровавые опилки. Подвел ту, которая не знала о трансцендентальной медитации, к ящику с ярлыками, запаковал ее, как сардину, и начал потихоньку пилить. Усы иллюзиониста были похожи на тронутые оттепелью сосульки, внутри груди что-то сладострастно всхлипывало. Чувствовалось, что, несмотря на подозрение, под которым он находился, ему было очень приятно ее пилить. Очень приятно, очень…

— Ко мне прицепился какой-то маньяк, — прошептал между тем Рудик в ухо Неволину. — Угрожает. Не отстает.

— Я так и понял, — ответил дознаватель, внимательно наблюдая за мимикой дяди Бори. — Ты стал похож на причморенного задрота.

— А кто такой причморенный задрот?

— Ну… я не знаю. Предположим, академик естественных наук или заведующий кафедрой какого-нибудь научно-исследовательского института.

— Ты хочешь сказать, что я теряю свой статус? — пробормотал с нескрываемым ужасом Рудольф Валентинович.

— Ну… не совсем, — уклонился в сторону Василий Карлович. — Если ты потеряешь, то мы поднимем. Он что, твой маньяк, вымогатель?

— Не похоже.

— Угрожает? Оружие у него есть? Нарезное, холодное?

— Да он и без него нарезает.

— Что именно?

— Сентенции, парадоксы.

— За парадоксы он ответит, — сказал Неволин. — И все афоризмы выветрятся из его дырявой головы, обещаю.

— Думаешь, можно привлечь?

— Я бы сам хотел сейчас прилечь, — согласился дознаватель, по-видимому не расслышав последнего слова. — Но разве с моей работой приляжешь?

— Да, и я тоже тяну свою лямку, — ответил Белецкий, потому что, как и дознаватель, ослышался и слово «приляжешь» истолковал как «лямку».

— Тогда чего ты стушевался? Поговори со своим психом как мужик с мужиком.