Орион взойдет - [20]

Иерн подумал, что Плик, должно быть, имеет в виду призраки менее древние – всего лишь старинные к нынешним временам. Своим значением Кемпер был обязан тому, что избежал разрушения, поразившего великие города Брежа во время Судного Дня; к тому же инженеры решили, что сумеют расширить и углубить верхнюю часть реки Одет и выкопать котлован для гавани, вполне подходящий для тех кораблей, что были по плечу этому миру. И весьма тонко чувствующий историю Плик, обозревая эти окрестности, представлял миллионы смертей и утерянных надежд.

– Почему же ты тогда явился сюда? – взорвался Иерн. – Почему торчишь здесь?

Осадив себя, он приготовился извиняться. Иноземцы в основном бывали польщены и просто сочились счастьем, когда принадлежащая к Клану персона принималась расспрашивать… Они были готовы говорить без умолку. Человек этот был не таким, как те, с кем привык встречаться Иерн.

Возвратившись с вином для Плика, Сеси перебила его, заме-рев в выжидательной позе.

– Неужели вам обязательно говорить на англее, – пожаловалась она. – Я хочу сказать, мальчики, что в это время дня мне скучно. Вечером становится веселее, тогда меня развлекают гости.

«Не только своими заказами», – подумал Иерн.

– Лозочка моя, – проговорил Плик на франсее, – а ты знаешь, что у нас…

– Иерн, – перебил его пилот. – Просто Иерн. Незачем чересчур волновать девицу.

– Ах, хорошо, – возбужденно взмахнул Плик. – Почему бы тебе не присоединиться к нам, Лозочка. Налей себе и запиши на мой счет.

– Ух, не следовало бы… ну, спасибо, и девушкам хочется пить, когда они устают. Иерн, вам принести еще?

Человек из Клана допил свое вино.

– Пожалуй. Но угощаю сегодня я – и тебя тоже, Плик. Разве не принято платить поэту вином?

– Ага. Вы знаете больше, чем я думал. – Крупное адамово яблоко дрогнуло от глотка. – Конечно, во все века полагали, что мирское богатство и духовное не совместимы. Только, по-моему, все это придумали господа, желавшие сэкономить на развлечениях. Впрочем, это неважно: я разбогатеть не боюсь. – Говорил он с подчеркнутой медлительностью, свидетельствовавшей о том, что поэт уже пьян. И, подкрепив сложившееся у Иерна мнение, он откинулся назад – локоть на стол, нога на ногу – и, глядя вслед Сеси, разразился тирадой:

– Вы хотите знать, что делаю я в изгнании? Не впервые поэт оказывается изгнанником уже дома, даже еще более чем на чужбине. Вы по-прежнему хотите слушать? Я не люблю говорить о себе, но друзья мои в «Золотом петушке» слишком часто слышали мою историю. Я пересказываю ее отрывками: в песнях, которыми я развлекаю их за то угощение, какое они мне предлагают… но никто и никогда не узнает ее целиком. Лозочка, моя дорогая! – крикнул он через комнату. – Не дуйся. Обещаю тебе, что на сей раз ограничусь самой короткой версией. Я говорил, что происхожу из девонцев: это на юге Англеланна. Вы слыхали о нас?

– Да, я бывал там однажды с отчимом – он ездил туда торговать, – проговорил Иерн. – Прекрасная страна.

– Мирная, пасторальная и скучная, – ответил Плик. – Если забыть про те странности, которые можно отыскать в любом сельском краю. Сельские причуды не похожи на городские. Мой отец держал лавку в деревне, но мать моя в своих жилах несла частицу валлийской крови… надеюсь, и до сих пор несет ее. Покрывая позор, я сбежал из дома восемнадцать лет назад, когда мне было двадцать… Видите ли, я всегда был задумчивым, одиноким мальчишкой, старшим из троих выживших; дома от меня было мало проку: поскольку нос мой всегда торчал в книге, если я не слонялся по окрестностям. В дни своей юности я сделал попытку стать респектабельным человеком, но вы слышали мою песню. Клирик Свободной церкви, которая правит Девоном, оценил мои первые песни, и по его рекомендации меня приняли в Гласстобри[33]. Потрясающая удача – тысячи и тысячи книг… я старался быть прилежным студентом. Действительно старался – чуть больше года… Но ведь сколько было возможностей для пьянства, игр и женщин; наконец я предпринял один сложный розыгрыш, из-за которого мейя исключили.

– Зачем ты это сделал? – спросил Иерн.

В кадетах он успел достаточно побрыкаться, но все-таки держался в разумных пределах. Он никогда не рискнул бы расстаться с небом.

Сеси принесла три полных бокала на подносе, а сама уселась возле человека из Клана.

Лицо Плика невольно скривилось, и он отрывисто бросил:

– Епископ так, и не смог понять, что мне просто пришлось это сделать.

Пришлось. Ведь Гласстобри – город древний – просто кишит призраками, куда там Кемперу. – Голос его выровнялся, хотя теперь Плик уже не разделял слова. – Конечно, нечего было думать о возвращении домой. И я решил поработать за границей. Капитан корабля, который привез меня сюда, полюбил мои песни и представил судовладельцу, а тот нанял меня выступать, на банкете, который давал в честь Местромора. Его Благоволие Арнек IV остался доволен и решил держать меня под рукой… предоставив мне место в библиотеке… Ах, эти книги, книги, книги!

Книга и бутылка… знаете, незачем пить в компании: есть такие книги, с которыми можно пить, не привлекая других собутыльников… Его Благоволие призывал меня ко двору, где меня щедро вознаграждали за мои таланты.