Ориан, или Пятый цвет - [7]

— Допрос цементного фабриканта был отложен на девять часов сегодняшнего утра, — доложила она.

— Очень хорошо. Вы не знаете, какой курьер работал утром?

— Робер. Кажется, я видела его в бистро, когда шла сюда.

— Передайте ему при случае, что я хотела бы поговорить с ним.

Ориан занялась утренней прессой. Все газеты говорили о происшедшем накануне, в статьях внимание акцентировалось на подлом поведении лихача, сбежавшего с места преступления и не имевшего смелости отдать себя в руки властей. Публиковалось обращение к свидетелям, но ни одно показание не выдерживало никакой критики. Журналист «Монд» Эдгар Пенсон установил связь между личностью жертвы и событиями, произошедшими неделей раньше в Либревиле. Следователь задала себе вопрос, как тому удалось добыть эти сведения на набережной Орсе, где строго следили за утечкой информации.

За застекленной дверью кабинета Ориан возник чей-то силуэт.

— Входите, Робер.

Это был молодой человек лет двадцати, худой, как гвоздь, высокий, с прической «ежиком». Он предпочитал носиться по Парижу на велосипеде в отличие от своих коллег, разъезжавших на мотоциклах и мотороллерах. Штаны доходили ему до колен, не скрывая великолепных икр, которые Ориан иногда шутливо щупала с восхищением на лице.

— Вы принесли это? — спросила она, показывая ему конверт с анонимкой.

— Да, — ответил Робер. — Вообще-то нам позвонили вчера вечером. Вас не было.

— Кто позвонил?

— Не знаю. Анни мне сказала, что для вас лежит письмо в приемной Государственного совета.

— Государственного совета?

— Да, уверен в этом, он находится за Пале-Рояль. Видели ны вы, на какой скорости я промчался по улице Риволи. Держу пари, что быстрее профи «Тур-де-Франс» на этапе, проходящем на Елисейских полях.

— Охотно верю, — ответила Ориан, пряча улыбку. — Спасибо, Робер.

Молодой человек ушел. Следователь размышляла — кто из членов Государственного совета мог ее предупредить?

До прихода Шарля Бютена и его адвоката оставалось около часа. Она посчитала, что достаточно изучила досье и может уделить ему всего несколько минут. Нагрузка в «Финансовой галерее» была такая, что Ориан научилась использовать каждую минуту и по возможности «растягивать время». Тридцати пяти часов ей явно не хватило бы. Она выкладывалась полностью, прихватывая выходные и отрывая время от отпусков. Она относилась к категории убежденных «трудоголиков». Послабления в работе делали ее жизнь пустой.

Ориан включила компьютер и привела в действие систему поиска. Среди желтых страниц, возникших на экране, она попыталась визуализировать адрес: улица Помп, 96. Появилась фиксированная картинка особняка в османском стиле, сложенного из обтесанного камня. Фасад третьего этажа поблескивал стеклами пяти окон. Балкон был уставлен цветами. Мысленно, через окно, она проникла в апартаменты. Лепной орнамент и позолота, монументальные камины, роскошные люстры и богемские зеркала. Апартаменты считались немеблированными, упоминалось название фирмы-владельца: «Агев». Следователь сделала пометку и прекратила дальнейшие поиски. В кабинет вошла Анни.

— Бютен с адвокатом уже здесь.

Они пришли на двадцать минут раньше. Ориан не любила опозданий, так как хотела властвовать над временем, но с пренебрежением относилась к приходившим заблаговременно: у нее создавалось впечатление, что в таком случае она становилась заложницей в собственном кабинете.

— Я приму их в девять.

— Вчера они ждали два часа, пока им не сообщили, что встреча отменяется, А месье Бютен не из тех, кто любит долго ждать…

Помощница Ориан Анни была невысокой элегантной блондинкой и обожала нравиться всем мужчинам и дразнила их, надевая очень короткие юбкк. Интрижки она заводила на всех этажах, не чуралась и курьеров, Ориан подумала, не приударяет ли за ней Робер, а может быть, дело зашло дальше, но внутренне одернула себя: какое ей до этого дело?

Она взяла досье по цементным заводам и уточнила три противоречивых пункта в трех последних бухгалтерских отчетах. Когда Шарль Бютен и его адвокат вошли в кабинет, они не смогли скрыть раздражения: Ориан Казанов справлялась по телефону о какой-то пьесе, которая шла в Одеоне. Пока президент компании разглядывал ее ухоженные руки, Ориан позвонила и в булочную на улицу Тебу, чтобы заказать свои любимые сандвичи с семгой и малосольными корнишонами. Извинилась за то, что не зашла вчера в связи с неожиданными обстоятельствами… Прошло еще добрых пять минут, и, взглянув своими черными глазами на Шарля Бютена, она увидела во встречном взгляде неукротимое желание придушить ее. Тем не менее беседа протекала довольно корректно. Адвокат обрушил на нее поток слов, пытаясь объяснить исключительное значение продукции, произведенной цементными заводами за отчетный период, и меры, принятые в случае неуплаты поставок странами Магриба и Польшей.

— Сами понимаете, — нажимал он, — эти страны имеют полное право развиваться, но они по уши в долгах, и нам от иих никакой прибыли.

Лицо Ориан окаменело.

— Я все хорошо понимаю, мэтр, но ваша продукция дает прибыль, о которой вы не написали в налоговой декларации.

— Это уже слишком! — взорвался Шарль Бютен. — Нам предлагают рисковать, проталкивать французскую продукцию на трудные рынки, быть первопроходцами, и вот вам пожалуйста — какой-то следователь в юбке смеет учить нас!