Ориан, или Пятый цвет - [38]

Предстоящее свидание в отеле «Метрополь» было очень важным, Он достал маленькую черную записную книжечку и набросал для памяти основные вопросы. Во время интервью он не заглядывал в свой блокнот, предпочитая все держать в голове. Однако случалось, что один из опрашиваемых, хитря, не отвечал прямо и ловко уводил беседу в сторону. В таких случаях черная книжечка и выручала, не давая утонуть в потоке ненужных слов*

В свое время, в начале карьеры, Эдгар Пенсон объездил весь африканский континент. Его перу принадлежал один из первых «горячих» репортажей, направленный против маршала Мобуту и политики Франции в Руанде. Он разоблачал скрытый меркантилизм, делячество, отравлявшие отношения Парижа с бывшими колониями — от Камеруна до Мадагаскара, от Чада до Заира и «демократического» Конго, народ которого практически не имел права голоса. Его регулярно приглашали высказывать свою точку зрения на волнах радио «Фраис-энтернасьональ», так что он стал очень неудобен для посольств, поскольку бил в точку, разоблачая коррупцию и темные махинации с местными важными персонами.

Пенсон хорошо знал Габон — он вел журналистские расследования о поступлении из Южной Америки в Европу наркотиков и обнаружил, что прибрежные франкоязычные государства Африки — перевалочные пункты для колумбийской отравы. Как и всегда, он завязал тесные связи с оппозицией, гуманитарными организациями, религиозными общинами, честными производителями, которые устали бороться за рынок сбыта с помощью взяток или искать поддержки набившей им оскомину политики Парижа. Вот и сейчас, уже много месяцев, через приемную президентского дворца Либревиля чередой проходили эмиссары из Франции, представители партий власти или мечтающие ими стать. И каждый раз президент Габона приоткрывая свою казну, заручаясь поддержкой и тех и других — подобные отношения были ему выгодны. Нефть. С ее помощью глава Габона рассчитывал избежать участи свернутого однажды утром несговорчивого Мобуту. А что делать? Ничто не дается даром.

Человек, ждавший Эдгара Пенсона в холле «Метрополя», давно привык к этим циничным играм, когда друзья с улыбкой нa губах демонстрируют нож. Когда-то он возглавлял президентскую охрану, куда входили марокканцы, израильтяне и габонцы. Сам он был марокканцем, родом из Касабланки. Можно было подумать, что он родился в черных очках, с которыми никогда не расставался. Из Либревиля он убежал потому, что Ьил уверен, что его когда-нибудь прикончат — он слишком много знал. Через Италию и Амстердам он с фальшивым паспортом добрался до Бельгии, и теперь ему крайне необходимо было легализовать свое положение, обосноваться во Франции, получив статус политического беженца.

Увидев его, Эдгар Пенсон вдруг почувствовал, что помолодел лет на десять. Этого человека он встречал еще на Каморах, но времена, когда Боб Денар заигрывал с вдовами президента Абдуллы. Память на лица у него была хорошей — Пенсон не забывал никого, с кем сталкивался хоть раз. А вот собратьев по перу он помнил плохо, с трудом узнавал их в кулуарах или кафетериях и в результате приобрел среди них незаслуженную репутацию зазнайки. Зато «контакты» своей информационной сети он «сфотографировал» раз и навсегда.

— А мы знакомы, — сдержанно произнес Пенсон. — На Каморах вы были майором Мурадом.

— Верно. Но забудьте об этом. В настоящее время я никто.

Пенсон подумал, что этот мужчина совсем не изменился: ни одной лишней унции жира, все то же лицо с грубыми чертами, черная, без единого седого волоса, шевелюра, неистребимая военная выправка, распознаваемая даже под гражданской одеждой.

— С чего начнем? — спросил журналист.

— Сначала обрисую ситуацию, а от нее перейду к интересующей вас информации. Потом сообщу, что вы мне должны.

Пенсон улыбнулся:

— Я никогда не плачу информаторам, вы не забыли?

— А кто говорит о деньгах? Вам и так понятно, на что я намекаю. Мне нужен «железный» документ от иммиграционной службы и негласное обеспечение моей безопасности до тех пор, пока обо мне не забудут. Можете верить, такое не имеет цены.

— Я понял. Я смогу вас цитировать?

— Да, но без указания страны, где прошла наша встреча.

— Будьте спокойны, — заверил журналист. — Я знаю свое дело. Начинайте.

Марокканец убедился, что вокруг нет нескромных ушей — старый рефлекс разведчика, — которых могло быть в избытке в подобном месте. Кафе посещали люди из артистической среды, с ностальгией вспоминающие о временах, когда решетки лифтов позволяли рассматривать женские ножки.

— В Габоне очень рассчитывают на досрочные президентские выборы во Франции. Все эти слухи о пятилетнем сроке, уже надоевшие вам, там воспринимаются совсем по-другому. Кому, как не вам, знать африканцев с их извечным чувством колонизированных: когда что-то меняется во Франции, они боятся, что это отразится на их стране. Слава Аллаху, что еще есть нефть. С ней мы — короли. Можно показывать зубы, стращать перекрытием кранов. Посмотрели бы вы на своих избранников, когда они появляются во дворце! Президент хотя и мал ростом, но, клянусь вам, он кажется на голову выше их. Один из самых интересных клиентов — некий Октав Орсони. Знаете эту птицу?