Орхидеи еще не зацвели - [29]

— Так и есть, дорогая, — хмуро заметил Бэрримор.

«Дорогая! — подумал я. — Скажите пожалуйста! Да когда ж они поженились, вчера вечером?»

— Я еще сказала, что если бы к этому представилась хоть малейшая возможность, я бы с этой шляпой что-нибудь сделала.

— Надо всегда верить в лучшее, милая.

«Женщины все-таки более отзывчивы, чем мужчины», — подумал я, вспоминая, с каким равнодушием отнесся к моему «альпийцу» ее брат, а ведь я-то купил эту шляпу, можно сказать, специально для него, по крайней мере, думал в процессе покупки именно о нем.

— Но тогда почему…

В этот момент сквозь узорную калитку проглянуло прекрасное, но сердитое женское личико — испанского типа, только без усов. Его обладательница грозно поманила меня пальцем, гордо вскинула подбородок и темпераментно повела ноздрями. Глаза ее сверкали в лучах солнца, как эбонитовая статуэтка моего дядюшки после того, как ее пожевал скотчтерьер моей тетушки. Хоть и не время мне было отвлекаться на красоток, да еще и безусых, но пришлось подойти.

— Уезжайте отсюда! — сказала она. — Немедленно уезжайте в Лондон!

В ответ я раззявил рот и уставился на нее, ни дать ни взять золотая рыбка, которой доктор сообщил, что у нее синдром Дауна. Испанка еще свирепей сверкнула глазами и нетерпеливо топнула ногой. При этом зубы ее щелкнули, как кастаньеты.

— Зачем же мне уезжать? — спросил я.

— Не требуйте объяснений. — Она говорила тихо, быстро и чуть-чуть картавила. — Ради бога, послушайтесь моего совета! Уезжайте, и чтобы ноги вашей больше не было на этих болотах!

— Но ведь я только что приехал!

— Боже мой, — воскликнула она, не повышая голоса, — почему вы все время спорите! Говорю вам ради вашего же блага, уезжайте! Сейчас же! Вам нельзя здесь оставаться! Тсс! Это машина моего брата… — Она сразу же приняла элегантную позу и демонстративно закурлыкала. — Еще недели две, и расцветут орхидеи, и наконец-то наши болота… ах, они проявят свою истинную суть.

Действительно неподалеку остановилась машина, и вскоре за спиной у испанки возник невысокий блондин с несколько постным лицом. Одного взгляда на эту парочку было достаточно, чтобы понять, что они были зачаты отнюдь не во время цветения орхидей. Брат был похож на деловитую моль, которая только что съела ваш галстук, ничего личного, а сестра — на шикарную вороную гусеницу, без усов, ждущую, что вы ей сами сейчас поднесете тарелку салата.

— А, это ты, Бэрил, — сказал он ей истинно по-братски, то есть вполне равнодушно. На меня он посмотрел с гораздо большим интересом.

— Как ты разгорячился, Джек!

— Я с утра слишком тепло оделся. А все твоя фланелевая фуфайка, это ты на меня ее напялила. Подумала бы, что я не такой мерзляк, как некоторые!

При этом его выпуклые голубые глазенки тревожно перемещались с меня на нее.

— Вы, кажется, успели познакомиться? — без видимого перехода спросил он.

— Да, я говорила сэру Генри, что рано любоваться красотами наших болот, орхидеи еще не зацвели.

— Что? Как ты думаешь, кто перед тобой?

— Сэр Генри Баскервиль.

— И вы абсолютно правы! — поспешно вмешался я в разговор.

— Странно, — сказал Степлтон таким тоном, как будто он что-то подозревает, — вы совсем не похожи на своего дядюшку.

— Зато вы, Джек, очень похожи на свою сестру, — остроумно парировал я. — Я уж думаю, не применил ли ваш отец копирку.

— Что ж, вопросы крови — самые сложные вопросы в мире…

— И решаются они большой кровью, — опять сострил я и сам же громко расхохотался. Почтенному семейству эту шутка явно очень не понравилась, но они ее, тем не менее, проглотили. Испанка отвернулась, а Джек, которого я про себя прозвал «Потрошителем», сделал особенно постную мину.

— Итак, познакомимся. Я Степлтон. — сказал он, протягивая мне руку сквозь решетку, как вскормленному в неволе молодому орлу. — А это, как вы уже знаете, моя сестра Бэрил. И теперь, когда мы познакомились, — он одарил меня прекрасным демонстрационным экземпляром фальшивой улыбки, — вы просто обязаны сейчас поехать с нами на праздник сепулек в Кумб-Тресси.

— А что такое сепульки? — спросил я.

— У вас дети есть? — сурово поинтересовалась мисс Степлтон, теребя батистовый платочек и выразительно поводя ноздрями.

— Нет.

— Так откуда вам это знать?

Признаюсь, такая отповедь возбудила во мне любопытство. Но сначала мне нужно было уладить свои дела. Потому что мне не хотелось бы, вернувшись в замок, застать свои чемоданы перед калиткой, а возле них — двух полисменов с наручниками и ордером на арест самозванца. Произнеся: «Хорошо, пять минут, и я ваш», я тут же ринулся в свою комнату. Разумеется, там уже находилась Элиза. В руках у нее была моя табакерка, и я с огромным наслаждением вспомнил, что в последний момент взял ее, — конечно же, не Элизу, а табакерку, — вместо прежней, украшенной монограммой. Кто бы что ни говорил о расточительстве, но оно модно. Я протянул руку, и миссис Бэрримор безмолвно отдала мне свою добычу. Вещица хранила тепло ее ладони, напиталась ее флюидами, и у меня голова пошла кругом. Я почувствовал, что в названии этого месяца — две буквы W, может быть, даже три. А ведь мы знаем еще со школы, что в месяцы, где в названии есть эта буква, джентльмены ведут интимную жизнь.