Орхан - [13]

– Твои дела не так уж и плохи. Ты стал императорским визирем.

Визирь улыбнулся:

– Ну что ж, как бы то ни было, ты молод, у тебя еще все впереди, вся ночь еще впереди, и ты идешь в гости к Михриме. Наслаждайся тем, что тебе предстоит, покуда есть такая возможность.

Они миновали несколько узких крытых проходов между рядами каморок, предназначенных для нужд наложниц и евнухов. Визирь посторонился, дав Орхану возможность войти в дверь и в одиночку спуститься по ступенькам, ведущим в нечто похожее на овальную яму. Оттуда исходило некое зловоние, источник которого он установить не сумел. На дне ямы стояла пара свечей, но пламя их дрожало на слабом сквозняке, и Орхан не сразу увидел, что у противоположной стены находится клетка, а за ее мелкосетчатой золотистой решеткой стоит женщина, чье лицо закрыто чадрой и капюшоном.

Орхан осторожно пробрался между свечами и, прижавшись к решетке, уставился на женщину в клетке. На ней была блузка из прозрачного белого шелка, свободно опускавшаяся на тонкие розовые шаровары из камчатной ткани, расшитой серебристыми цветами. Талию опоясывал широкий алый кушак с бриллиантовой пряжкой. Женщина была обута в белые кожаные ботинки, прошитые золотой нитью. У нее за спиной, в глубине клетки, виднелась дверь, на которой было грубо намалевано изображение черного кота.

Первым заговорил Орхан:

– Кто ты такая, дама? И кто тебя запер в клетке? Тебя освободить?

– Имя мое – Михрима, что значит «Солнце-Луна», но прозываюсь я Дуррах, Попугай. Никто меня насильно не запирал. Наоборот, я сама распорядилась, чтобы меня заперли здесь ради твоей безопасности – дабы я тебя не убила. – Голос у женщины был мелодичный, однако, завидев, что Орхан прижимается к золотистой решетке, она заговорила категорическим тоном: – Если тебе дорога жизнь, не пытайся ворваться в клетку. Лучше сядь, и я объясню тебе, почему Попугай сидит в клетке, а также открою смысл моего имени. Садись, слушай и восторгайся!

Орхан повиновался, и Михрима продолжила:

– Мы, Молитвенные Подушки из Плоти, беспрестанно учим и экзаменуем, но при этом никогда не повторяемся, и ни один из наших подопечных никогда не испытывает дважды один и тот же оргазм. Анадиль преподала тебе твой первый урок, а на мою долю выпало дать его тебе заново. Коль скоро я – твоя вторая по счету наложница, прозвание мое – Дуррах, Попугай, то есть я повторяю с тобой все, что ты успел узнать по прежнему опыту, и проверяю, хорошо ли ты это усвоил. Тем не менее мы никогда не повторяемся, и если Анадиль говорила только о внешних проявлениях, то я указываю на их внутреннюю суть. Красота Анадиль – всего лишь тень моей, а лепет ее служил тебе лишь скорлупой смысла, тогда как я извлекаю на свет ядро, ибо глупая Анадиль знает названия, но ей неведомо их значение…

Орхан подумал об Анадиль, о ее позвякивающих драгоценностях и бессмысленных наставлениях по поводу частей тела. Михрима – бледная тень в полумраке – все продолжала говорить о том, что до той поры он обучался только сексу, а не любви. Однако секс – это вынужденный первый шаг, неясный эскиз грядущего экстаза. Секс с такими глупышками, как Анадиль и ее прачка, – неплохая тренировка ума для мужчины. Михрима говорила о том, что назавтра Орхану следует пойти и попросить прощения у этих дам, ибо таков путь любовника к уничижению…

Орхан сидел и с удовольствием слушал, а Михрима расхаживала по своей клетке, говоря о тайнах вожделения и угасания чувств. Мужчина рожден любить мимолетное и преходящее – плоть, которая делается дряблой и истасканной. И лишь потому, что телесная красота недолговечна, она поистине привлекательна. Разумеется, все, что Михрима говорила о мистическом сексе, было лишено для Орхана всякого смысла, но голос у нее был приятный, а ее тщеславие очаровывало – как и покачивание бедрами, когда она ходила взад и вперед по клетке. Вполне довольный, он сидел и не сводил с этого создания глаз. Тем не менее ему пришло в голову, что Михрима мигом отреклась бы от всей своей оккультной бессмыслицы насчет лунного экстаза, прославления рабства и тому подобного, сумей он только ввести в нее свой член. Он уже решил было, что Михрима – обыкновенная, милая молодая женщина, чьи безумные идеи – естественный результат отсутствия свиданий с мужчинами, результат чересчур длительного пребывания в гареме, коему настоящий мужчина своих услуг еще не предлагал, – когда она заговорила о скорбном взгляде:

– Прежде чем все это кончится, ты будешь готов умереть, лишь бы только избавиться от экстаза. В данную минуту ты лицезришь меня одетой, в чадре и капюшоне, дабы тебя не ослепил блеск моей естественной красоты. Я прикрылась из милости к тебе, дабы ты не погиб от экстаза. Но теперь, если ты готов, я обострю твое желание, позволив тебе одну за другой рассмотреть самые опасные и соблазнительные части моего тела.

Поскольку Орхан кивнул, Михрима принялась возиться со шнурками своей блузки. Она опустилась на колени, чтобы показать свои груди, и, поддерживая их ладонями, высунула наружу, предложив вниманию Орхана. В тот же миг вдалеке раздался странный трубный звук.