Орфики - [25]
– Ста… ста… становись де… де… десятым!
– Куда?
– В от… от… от… де… де… деление мое.
– Какое отделение?
– М… мм… мое. Я на… на… набираю. Ага.
Парень заикался. Я встал в строй, точней – примкнул к группе парней, надеясь потом как-нибудь проскочить внутрь Белого дома.
Не успели мы перезнакомиться, как нам принесли ломы и велели выковыривать плитку и складировать ее в штабеля. Но скоро пришел человек с военной выправкой и сказал:
– Когда совсем стемнеет, мы ждем десанта. Высаживаться будут с вертолетов. Запомните главное: кто хочет жить, не должен сопротивляться. Все жить хотят?
Мы мрачно промолчали.
Мимо нас автоматчики провели музыканта Ростроповича, несшего футляр с виолончелью. Потом политика Явлинского. Потом режиссера Михалкова. Каждый раз мы переставали долбить панель и, сжимая саднящими ладонями потеплевшие от работы ломы, смотрели вслед знаменитостям.
Наконец, плитка закончилась, и стало неудобно ходить по парапету: то споткнешься, то подвернешь ногу. Пришел тот же человек, который выдавал нам ломы, и раздал по пачке рафинада и по противогазу.
Я обрадовался. У нас дома уже две недели не было сахару.
– Есть добровольцы разносить противогазы?
– Есть, – я сделал шаг вперед.
Так я попал внутрь Белого дома. Там мне сразу нашлось поручение. Я разносил противогазы и снова шел к складу, чтобы набрать в охапку еще. Наконец, улучил момент и рванул к лифтам – искать Веру. В это время поступил приказ эвакуировать всех женщин, и у лифтов их собралось множество. Пробравшись на этажи, я нашел прокуренную комнату, где в ярком дыму восседала величественная седая женщина, внимательно прислушивавшаяся, как Вера зачитывает по телефону только что составленное информационное сообщение о положении у Белого дома. Когда Вера положила трубку, я взял ее за руку и потащил в коридор. Она сначала не сопротивлялась и смотрела на меня ошеломленно, но, решив, что я собираюсь ее увести, стала вырываться. Тогда я обнял ее и впился в ее губы. Насилу мы нашли место уединиться – на верхних этажах в подсобке, на жестком мотке пожарного рукава, среди багров и огнетушителей…
– Ты любишь меня? – прошептала Вера.
– Сама-то как думаешь? – я прижался к ней губами.
– Любишь.
– То-то же и оно.
– Тебе страшно?
– Сейчас уже да.
– И мне… страшно.
Мы шли по лестнице, чуть покачиваясь, рука об руку.
Расставшись с Верой, я снова взялся разносить противогазы. Наконец, от усталости потеряв чувство действительности, я спустился в подвал и поискал место, где можно было бы прикорнуть. Я бродил по коридору, пытаясь отыскать стул, и вдруг услышал голоса. Я приблизился к приоткрытой двери. Здесь шло совещание. Кто-то кому-то докладывал. Кто-то кому-то горячо возражал. Я не сразу понял, что слышу голоса руководителей противостояния. Когда понял, мне стало неловко, но было поздно – до меня донеслось:
– Ну, хорошо. С командой «Альфа» мы договорились. Но что же нам делать с этим свободолюбивым быдлом? Разогнать его или окучить?
Я ретировался, снова взял противогазы и, понемногу приходя в себя, поплелся с ними на улицу. Там они никому уже не были нужны. Хмурые бессонные люди сидели, стояли, лежали под светлеющим небом. Вдруг поднялось какое-то оживление – волна рук пошла от группы к группе: все поднимали головы и показывали в сторону дома в Глубоком переулке. Там по кровле полз человек. «Снайпер! Снайпер!» – пронеслось по толпе. Но тут над кровлей полыхнул триколор, и раздался вздох облегчения. Скоро и по другим крышам взметнулись флаги, вспыхнул и жовто-блакитный.
Тут же пронеслась новость, что танки уходят из Москвы. Я попробовал снова прорваться к Вере, но не вышло, и двинулся к метро с одним из знакомцев по отделению. Когда расставались, парень, мой одногодка, поправил очки и произнес:
– Меня Николаем зовут.
Мы провели вместе самые значительные часы наших жизней, и нельзя было остаться друг для друга безымянными.
– Петр, будем знакомы, – сказал я и крепко пожал ему руку.
Вечером я все-таки забрал Веру, и на следующий день мы шли в самом грандиозном шествии, какое только знала столица: стотысячная толпа двигалась от Моховой к Лубянке, и в толпе ходили слухи, что на Лубянском проезде провокаторы сейчас организуют давку. Туда были срочно посланы гонцы – на метро, чтобы предотвратить трагедию. Как им удалось разобрать заградительные барьеры из поливальных машин и грузовиков, никто не знает, но всё обошлось, и мне удалось подобрать и завернуть в газету узкий осколок красного стекла – от разбитой вывески «Комитет Государственной Безопасности СССР». Автоматчики вдруг выбежали из подъезда мрачного чекистского дворца, но тут же ретировались, будучи сметены одним дыханием толпы, вдруг разом обернувшейся к ним: «Ха-а-а-а-а!..» На Дзержинского набросили веревки и хотели сорвать руками, но кто-то из горкома завопил, что статуя, рухнув, проломит подземные коммуникации государственной важности, и чекисты тогда точно откроют огонь по толпе. Тогда мы развернулись и стали в оцепление перед памятником, чтобы подождать подъемный кран, который мог бы разделаться с истуканом аккуратно.
Всю неделю мы пили чай с сахаром, наслаждались победой, и, когда рафинад закончился, я понял, что теперь два самых счастливых дня в моей жизни стали историей.
Александр Иличевский (р. 1970) — российский прозаик и поэт, лауреат премий «Русский Букер» («Матисс») и «Большая книга» («Перс»).Новая книга эссе Александра Иличевского «Справа налево» — о вкусах и запахах чужих стран (Армения и Латинская Америка, Каталония и США, Израиль и Германия), о литературе (Толстой и Достоевский, Платонов и Кафка, Бабель и Чехов), о музыке (от Моцарта и Марии Юдиной до Rolling Stones и Led Zeppelin), обо всём увиденном, услышанном, подмеченном — о том, что отпечаталось в «шестом чувстве» — памяти…
Александр Иличевский (р. 1970) – прозаик и поэт, лауреат премий «Русский Букер» («Матисс») и «Большая книга» («Перс»). Герой его нового романа «Чертеж Ньютона» совершает три больших путешествия: держа путь в американскую религиозную секту, пересекает на машине пустыню Невада, всматривается в ее ландшафт, ночует в захолустных городках; разбирает наследие заброшенной советской лаборатории на Памире, среди гор и местных жителей с их нехитрым бытом и глубокими верованиями; ищет в Иерусалиме отца – известного поэта, мечтателя, бродягу, кумира творческих тусовок и знатока древней истории Святой Земли…
"Матисс" - роман, написанный на материале современной жизни (развороченный быт перестроечной и постперестроечной Москвы, подмосковных городов и поселков, а также - Кавказ, Каспий, Средняя Полоса России и т. д.) с широким охватом человеческих типов и жизненных ситуаций (бомжи, аспиранты, бизнесмены, ученые, проститутки; жители дагестанского села и слепые, работающие в сборочном цехе на телевизионном заводе города Александров; интеллектуалы и впадающие в "кретинизм" бродяги), ну а в качестве главных героев, образы которых выстраивают повествование, - два бомжа и ученый-математик.
В новом романе букеровского лауреата Александра Иличевского молодой ученый Илья Дубнов, гражданин США, после тяжелого развода с женой отправляется на Каспий, в места своего детства. Там, на задворках бывшей советской империи, он встречает школьного друга, Хашема Сагиди, выходца из Ирана. Природный человек, он живет в заповеднике, обучает соколов охоте. В степи он устраивает вместе с егерями своеобразный фаланстер — Апшеронский полк имени Велимира Хлебникова, несущий зерно новой веры…
«Анархисты» – новый роман Александра Иличевского, лауреата премий «Большая книга» и «Русский букер», – завершает квадригу под общим названием «Солдаты Апшеронского полка», в которую вошли романы «Матисс», «Перс» и «Математик».Петр Соломин, удачливый бизнесмен «из новых», принимает решение расстаться со столицей и поселиться в тихом городке на берегу Оки, чтобы осуществить свою давнюю мечту – стать художником. Его кумир – Левитан, написавший несколько картин именно здесь, в этой живописной местности.
Герой романа «Небозём на колесе», покинутый любимой, пытается зачеркнуть прошлое – меняет квартиры, скрывается от знакомых. Но, не в силах освободиться от мыслей о ней, разыскивает – она работает психологом в хосписе. Он погружается в атмосферу клиники, становится ее пленником…
«Добро пожаловать! Мой небольшой, но, надеюсь, уютный мирок страшных сказок уже давно поджидает Вас. Прошу, прогуляйтесь! А если Вам понравится — оставайтесь с автором, и Вы увидите, как мир необъяснимых событий, в который Вы заглянули, становится всё больше и интереснее. Спасибо за Ваше время». А. М.
Имя Константина Ханькана — это замечательное и удивительное явление, ярчайшая звезда на небосводе современной литературы территории. Со времен Олега Куваева и Альберта Мифтахутдинова не было в магаданской прозе столь заметного писателя. Его повести и рассказы, представленные в этом двухтомнике, удивительно национальны, его проза этнична по своей философии и пониманию жизни. Писатель удивительно естественен в изображении бытия своего народа, природы Севера и целого мира. Естественность, гармоничность — цель всей творческой жизни для многих литераторов, Константину Ханькану они дарованы свыше. Человеку современной, выхолощенной цивилизацией жизни может показаться, что его повести и рассказы недостаточно динамичны, что в них много этнографических описаний, эпизодов, связанных с охотой, рыбалкой, бытом.
Симона всегда знала, что живет в приемной семье, и ее все устраивало. Но жизнь девушки переворачивается с ног на голову, когда звонит ее родная мать и предлагает встретиться. Почему она решила познакомиться? Почему именно сейчас? Симоне придется найти ответы на множество вопросов и понять, что значит быть дочерью.
Хелен поддается на уговоры брата и отправляется в весьма рисковое путешествие, чтобы отвлечься от недавнего развода и «перезагрузиться». Курс выживания в дикой природе – отличная затея! Но лишь до тех пор, пока туда же не засобирался Джейк, закадычный друг ее братца, от которого всегда было слишком много проблем. Приключение приобретает странный оборот, когда Хелен обнаруживает, что у каждого участника за спиной немало секретов, которыми они готовы поделиться, а также уникальный жизненный опыт, способный перевернуть ее мировоззрение.
Автор многих романов и повестей Григорий Канович едва ли не первым в своем поколении русских писателей принес в отечественную литературу времен тоталитаризма и государственного антисемитизма еврейскую тему. В своем творчестве Канович исследует эволюцию еврейского сознания, еврейской души, «чующей беду за три версты», описывает метания своих героев на раздорожьях реальных судеб, изначально отмеченных знаком неблагополучия и беды, вплетает эти судьбы в исторический контекст. «Очарованье сатаны» — беспощадное в своей исповедальной пронзительности повествование о гибели евреев лишь одного литовского местечка в самом начале Второй мировой войны.
