Орфей - [25]

Наизнанку мне ноздри вывернул

Дикий запах поджарых звезд…

Лишь тебя из себя не выдернул,

Возвращаюсь к избе, как пес...

ШТОПОР

Ну куда, ну как же мне с душой?

Черных дыр души мне не заштопать,

Белых дыр – тем более…

В запой

Ухожу, как истребитель – в штопор.

О, как горько горькую глотать

Средь толпы, бушующей в бедламе,

Где в пивных рожденные летать,

Ползают, как гады, под ногами.

К сорока додуматься пора –

Мир не переделать кулаками:

Иль пиши на лозунгах «Ура!»,

Иль паши не лгущими руками.

Так зачем ты рвешься, черный стих,

Для кого же набело ты плачешь,

Словно жизнью удивишь живых,

Словно смертью

смертных озадачишь?..

* * *

В. Высоцкому

Да, ценить живущих не умею…

Лишь теперь, чего греха таить,

От твоих аккордов я хмелею,

Как от дыма бросивший курить,

И бреду к могиле виновато,

Над которой в траурной тиши

Звездный ковш, как будто экскаватор,

Роет небо для твоей души…

* * *

Три шкуры моих жарче шубы –

Но я их сдираю зимой,

Чтоб вытянуть руки и губы

Навстречу дороге Домой,

Навстречу ревнивой шалаве…

Суть жизни не в том, что достиг,

А в том, что ты все же оставил,

Забыл…

Отказался…

Отвык…

НИЧЬИ

Журчат журчьи,

Птенчат птенчьи:

Мы чьи, мы чьи?

Ничьи? –

Ничьи…

* * *

Во мне хранятся целые народы,

Так в кремне ждет огонь своей поры:

Одной лишь искре стоит дать свободу –

И возродятся страны и миры.

Во мне умерших души – только тронь! –

Взойдут многоязычно,

как огонь…

ВОЛКИ

Голодной лютою порой

Из чащи в ширь полей

Матерый вывел за собой

Подросших сыновей.

Он озирался на бегу

И, морща нос, рычал,

Когда из стаи на снегу

Кто след не соблюдал.

Его от голода бы спас

Лес зимний одного,

Но десять пар горящих глаз

Глядели на него.

Он стаю, крадучись, привел

К околице села,

И вскинул морду к звездам волк,

Когда сгустилась мгла.

И волчий вой, пурга и страх

Смешались в круговерть,

Собаки стихли в конурах,

Собачью чуя смерть…

Как будто вызов он бросал

Селу: «Иду на «вы»! —

И ветер в трубах подвывал

Ему, когда он выл.

Волк стае показал ходы

И вновь ушел во мрак,

Оставив во дворах следы

И цепи от собак.

И в бор студеный, неживой

Летел он на рассвет,

И тени серые его

За ним трусили вслед.

И каждый волчий взгляд

костром

Жег спину,

бил, как кнут,

Почуял старый зверь нутром:

Запнешься —

разорвут!

И, разорвав его в клочки,

Они вонзят в бока

Друг другу жаркие клыки

За право

вожака…

РОДИНА

Обледенелый острый остров -

Творцом забытая земля.

На бивнях скал чернеет остов,

Огромный остов корабля.

Здесь, превратившиеся в чаек,

Матросы стонут и кричат…

Прибой задумчиво качает

Обломки песен и баллад…

И ПОКОРНОСТЬ, И ЛЮБОВЬ

Волчицу ждали три щенка,-

Лобастые волчата,-

Рыча, вцепились в хвост, в бока,

Игрой своей объяты.

Уже у ней на лапах кровь, –

Пора б остановиться, –

Но и покорность, и любовь

Блестят в глазах волчицы…

Какая тайна скрыта тут

Дремучими веками,

Что зубы мудрости растут

Не сразу за клыками?

Какая тайна скрыта в нас?..

* * *

Друг друга не узнав, стоят

У лужи клен с березой

И в тонкий лед ее глядят –

Седые от мороза.

Им отражают зеркала

Растрескавшейся лужи

Конец осеннего тепла,

Начало зимней стужи.

А завтра первый снег пойдет,

И ветер утром рано

Последний лист перелистнет

Последнего романа…

В ОКНЕ ТЫ ВИДИШЬ

В окне ты видишь, как несмело

Сдается шумный город сну,

На телевышку флагом белым

Подняв огромную Луну.

Как ставит тихую премьеру

Деревьев теневой театр:

По лунному асфальту сквера

Изображения скользят.

Взлетают волосы растений,

Клубятся от актерских мук:

Деревья нас рисуют тенью,

Движением скрипящих рук.

Они разгадывают ребус

Твоих движений и моих:

Раз кто-то руки тянет к небу –

То кто-то опускает их!

МЕСЯЦ

Погиб твой конь, забыл ты стремя,

Простил подонков и мужчин,

И на лице застыло время –

Зарубки шрамов и морщин.

Еще невесты взгляд твой ловят,

Друзья ждут слова твоего,

Но груз сражений и любовей

На плечи давит: «Для чего?»

На зов костра, заводов звуки

Поднимешь очи, не спеша:

«Им всем нужны мои лишь руки,

Но не нужна моя душа…»

На кой ты сдался, благородный –

Ни в бой, ни в плуг, ни под венец,

Как месяц, чистый и холодный,

Больной бессмертием

мертвец…

* * *

Писать и рвать – для гениев.

Но где мне взять ответ:

Как сжечь свои творения,

Коль Божьей Искры нет?

* * *

Лошадь идет, запинается,

Видно, немало ей лет.

А на телеге качается

Спящий подвыпивший дед.

За деревенскою фабрикой

Яблони скачут в пыли,

Будто бы лошади в яблоках,

По ветру гривы разлив.

Ноздри раздув от волнения,

Лошадь ушами прядет.

Может, ей в это мгновение

Кажется – юность придет!

Кажется, вскинуть лишь голову –

И отзовется ей конь,

И полетят, словно голуби,

Двое в осенний огонь…

* * *

Терпенье и труд –

Все перемрут!

КОСТЕР В ЛЕСУ

Разгорелись сырые поленья,

Растопив в моем теле свинец.

Рвется свет и тепло поколений

Из трещащих годичных колец

Полыхает пернатое пламя,

Разжимая ладони корней,

Вырывается древняя память

Из спрессованных в дереве дней.

А вокруг — лишь священные числа,

Числа Зверя и числа Христа,

Чьи-то тени, лишенные смысла,

Чьи-то мысли, лишенные рта…

ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗДЕЛ «КАСАТКА»

ДЕЛЬФИНЫ

Выгнув черные спины,

Раздвигая туман,

Заходили дельфины

В Днепро-Бугский лиман.

Шли легко и красиво

На огонь маяка,

Плавниками косыми

Распоров облака.

И туман быстро таял,

И свистел звездопад