Орест и сын - [12]
Залогом его надежд была подлинная история, случившаяся в давно прошедшем времени: волхвы, пришедшие с Востока, принесли Ему дары — золото, ладан и смирну и, получив во сне откровение не возвращаться к царю Ироду, иным путем отошли в страну свою.
Так закончилась сокровенная часть древней мистерии, в которой действовали прежние волхвы, а значит, теперь, в новой одновременной эпохе, она должна была завершиться тем же счастливым образом.
Грузчики задвинули в угол шкаф и ушли навсегда. Теперь оставалось самое трудное: смириться, что голые стены, продуваемые семью нынешними и сорока девятью будущими ветрами, есть Дом, в котором всяк остается свободен, приходя и запираясь в доме своем.
Стены в желтоватых строительных обоях и серый линолеум были на взгляд сырыми и на ощупь холодными, если бы кто-нибудь из сидящих решился поднять на них глаза или дотронуться рукой. Но ни один из троих не сделал этого, потому что в нежилом пространстве были замкнуты их тела — мужа, жены и дочери, а души в эту же секунду летели назад — туда, где дом их был вечен. В нем все оставалось по-прежнему, и никакой переезд или пожар не мог его разорить. Светлел теплый деревянный пол, высокая оконная рама описывала полукруг под потолком, а узоры лепнины легко опоясывали комнату по периметру. Все было густо населено шкафами, столами и кроватями, и каждый насельник стоял как вкопанный, зная свои обязанности и пользуясь всеми неотъемлемыми правами. Теперь, вырванные с корнем, они потеряли лица и являли такой жалкий вид, что в этих жертвах разора нельзя было узнать их же прежних — живых. Сваленные как попало друг на друга, они походили на грубые подделки тех, нежно любимых, которые до самой смерти будут приходить во снах, и сам рай представится ими меблированным, потому что рай урожденного горожанина никогда не станет похожим на сельский рай.
Три души, сделав круг, коснулись крыльями пяти рожков люстры и отлетели на запад. Поравнявшись с крышей крайнего дома, крылатки махнули на три этажа вниз, и люди пришли в себя.
Отец вынул веером сложенную карту и распустил ее по столешнице. Первым долгом нашли то, что потеряли, — Главный почтамт, а рядом дом № 13. Палец клюнул ногтем. Тут. Пока жили, карта была не нужна. Ясно как божий день: тройка от Театральной до Московского, двойка по Декабристов к Пряжке, пятерка от площади Труда по Невскому, четырнадцатый — след в след.
Палец отца летел над городом со скоростью души и, скользнув за Неву, резко взял налево. Линии Васильевского отлетали назад, и, пройдя над Смоленкой, палец сел на пустой берег. Старая карта не знала новой улицы, легшей уступом вдоль залива: голубая краска опоясывала пустынный Голодай. Теперь этот берег назывался улицей Кораблестроителей. Новые дома стояли в ряд, готовые сойти со стапелей. “Ну и пусть!” — Ксения поднялась и вышла из комнаты. За голым оконным переплетом виднелся недостроенный корпус. “Когда достроят, будет как будто двор...” Утешение выходило слабым. “Помнишь?” — она повернулась, зовя мать. Никто не откликнулся. Родители отложили карту: что вспоминать…
Из-под арки с надсадным ревом лез крытый грузовик, за ним еще один — такой же. Теперь фургоны подъезжали один за другим. Шоферы глушили моторы и вылезали из кабин, грузчики, набросив на шеи длинные шлеи, тащили к открытым парадным трехстворчатые шкафы. Коробки с посудой и белые кухонные пеналы ставили прямо на снег, а на них клали мешки с одеждой и стулья — ногами кверху. “Одинаковое! — Ксения засмеялась. — Смотри, все одинаковое! Как у нас!” Ксения оглянулась. За спиной, подпирая голую стену, стояли картонные коробки — до потолка. В коробках, обернутые газетами, лежали вещи — упрятанные от глаз свидетели разора. “Удобные. — Мать пожала плечами. — Я не понимаю, что здесь?..” — Она осматривала картонную стену. “У меня руки устали”. — Ксения растопырила пальцы. “Надо разложить, расставить, занавески повесить, — мать заговорила деловито. — Руки приложить!” — “У меня устали”, — дочь повторила упрямо. Мать смирилась и пошла к двери. Ксения шевельнула пальцами, вспоминая старый обобранный дом. Руки, вязавшие коробки, сделали злое дело. Новые машины подъезжали к парадным. Одинаковые люди тащили свои пожитки. Бечевки, затянутые натуго, резали их ладони. А они несли и несли вверх, наполняя новые квартиры своими злодеяниями. Мать стояла в дверях, не окликая. Измученный взгляд обегал картонную стену, словно не зная, с чего начать. Крашеная дверная коробка забирала мать в серую раму. “Надо только взяться”. — Тыльной стороной ладони она пригладила волосы и повела на дочь ставший собранным взгляд. Слабый налет инея опылил края оконных рам. Как будто вспомнив горячие толстые ребра, Ксения приложила руку к батарее. Костяшки пальцев проехались по тощим ребрышкам, как по стиральной доске. “Купим масляный радиатор. — Мать улыбнулась, словно все брала на себя. — Все будет хорошо. Ты не бойся”. — “Я хочу старые занавески”. — Ксения не поверила.
Не успела мечта об уюте повиснуть в воздухе, как злобно рявкнул сорвавшийся с цепи звонок, и кто-то побежал за ним вдогонку. Мечта поднялась под потолок и съежилась под перекрестными взглядами там, где от угла к висящей на голом шнуре электрической лампочке растекалось грозовое пятно и, надувшись, превратилось в тяжелую тучу. Первая капля покаталась по штукатурке и шлепнулась на стол, как осенняя груша, а за ней пошли и поехали и яблоки, и груши, и сливы. Вода хлынула гладкой струей на пол, словно разверзлись потолочные хляби, и картонные коробки, груженные посудой, потемнели ниже ватерлинии. Плоды все падали и падали, засыпая берег, и кромка прилива подступала к ножкам стола, окружая их прозрачной каймой, и стало абсолютно ясно, что домашними средствами с урожаем не справиться, потому что потоп был не из домашних. Ошалевший звонок носился по площадке, и мать, ступая по воде на цыпочках, пошла открывать. Входная дверь отворилась внутрь, отогнав от порога лужу, как хорошая тряпка. За ней стоял человек в белой полотняной рубахе навыпуск. Его голова была совершенно лысой, подбородок же курчавился бородой, — как будто вся растительность этой местности сползла с черепа и держалась на щеках, уцепившись за уши. Одной рукой он жал на кнопку звонка, другой, подбоченившись, прижимал к туловищу рыжий пластмассовый таз. С верхней площадки спускался черноголовый мальчик, на бегу заглядывая через перила. Бородатый снял палец с кнопки и, не переступая порога, протянул рыжий таз.
Елена Чижова – коренная петербурженка, автор четырех романов, последний – «Время женщин» – был удостоен премии «РУССКИЙ БУКЕР». Судьба главной героини романа – жесткий парафраз на тему народного фильма «Москва слезам не верит». Тихую лимитчицу Антонину соблазняет питерский «стиляга», она рожает от него дочь и вскоре умирает, доверив девочку трем питерским старухам «из бывших», соседкам по коммунальной квартире, – Ариадне, Гликерии и Евдокии. О них, о «той» жизни – хрупкой, ушедшей, но удивительно настоящей – и ведет рассказ выросшая дочь героини, художница… В книгу также вошел роман «Крошки Цахес».
В романе «Крошки Цахес» события разворачиваются в элитарной советской школе. На подмостках школьной сцены ставятся шекспировские трагедии, и этот мир высоких страстей совсем непохож на реальный… Его создала учительница Ф., волевая женщина, self-made women. «Английская школа – это я», – говорит Ф. и умело манипулирует юными актерами, желая обрести единомышленников в сегодняшней реальности, которую презирает.Но дети, эти крошки Цахес, поначалу безоглядно доверяющие Ф., предают ее… Все, кроме одной – той самой, что рассказала эту историю.
Елена Чижова – автор пяти романов. Последний из них, «Время женщин», был удостоен премии «Русский Букер», а «Лавра» и «Полукровка» (в журнальном варианте – «Преступница») входили в шорт-листы этой престижной премии. Героиня романа Маша Арго талантлива, амбициозна, любит историю, потому что хочет найти ответ «на самый важный вопрос – почему?». На истфак Ленинградского университета ей мешает поступить пресловутый пятый пункт: на дворе середина семидесятых. Девушка идет на рискованный шаг – подделывает анкету, поступает и… начинает «партизанскую» войну.
Елена Чижова, автор книг «Время женщин» («Русский Букер»), «Полукровка», «Крошки Цахес», в романе «Лавра» (шортлист премии «Русский Букер») продолжает свою энциклопедию жизни.На этот раз ее героиня – жена неофита-священника в «застойные годы» – постигает азы непростого церковного быта и бытия… Незаурядная интеллигентная женщина, она истово погружается в новую для нее реальность, веря, что именно здесь скроется от фальши и разочарований повседневности. Но и здесь ее ждет трагическая подмена…Роман не сводится к церковной теме, это скорее попытка воссоздания ушедшего времени, одного из его образов.
Новый роман букеровского лауреата Елены Чижовой написан в жанре антиутопии, обращенной в прошлое: в Великую Отечественную войну немецкие войска дошли до Урала. Граница прошла по Уральскому хребту: на Востоке – СССР, на Западе – оккупированная немцами Россия. Перед читателем разворачивается альтернативная история государств – советского и профашистского – и история двух молодых людей, выросших по разные стороны Хребта, их дружба-вражда, вылившаяся в предательство.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?
Они познакомились случайно. После этой встречи у него осталась только визитка с ее электронным адресом. И они любили друг друга по переписке.