Орел-завоеватель - [55]

— Хочешь, чтобы я отрядил за ним погоню, командир?

— Нет. Бесполезно. Темно ведь, а он наверняка знает тут каждый куст. Да и о других пленных подумать надо — нельзя ослаблять охрану. Нет, боюсь, этого негодяя уже не поймать.

— Может быть, он наткнется на кого-то из наших, — с надеждой сказал декурион.

— Сомневаюсь.

— Жаль твоего коня, командир.

— Да, он был одним из лучших моих скакунов. И все же, декурион, за меня особенно не беспокойся. Я пока воспользуюсь твоей лошадью. До возвращения в лагерь.

ГЛАВА 24

Макрон…

Катон старался избегать каких-либо мыслей о судьбе центуриона. Скорее всего, Макрон погиб. Пиракс погиб. Многие из его товарищей по шестой центурии погибли. Но с мыслью о том, что Макрон лежит, холодный и неподвижный, где-то в болотах, смириться было невозможно. Хотя трезвая, логическая часть его сознания постоянно твердила ему, что Макрон никаким образом не мог избежать смерти, Катон ловил себя на том, что пытается измыслить какие-нибудь варианты его спасения. Может, он ранен, лежит где-то там без сознания, беспомощный, ждет, что товарищи придут и найдут его. А может, его взяли в плен. Но тут перед мысленным взором Катона предстали тела зверски перебитых батавов. Нет, бритты пленных, увы, не берут и пощады не знают.

Оптион сел, положил руки на колени и обвел взглядом спящую вокруг центурию, точнее, то, что от нее осталось. Из восьмидесяти легионеров, высадившихся на острове с началом вторжения, в строю оставалось всего тридцать шесть человек. Еще дюжина валяется в лазарете и вернется к своим обязанностям не раньше чем через несколько недель. А это значило, что за последние десять дней центурия только убитыми потеряла более тридцати человек.

На данный момент, пока шестая центурия не будет слита с другой или пополнена до штатной численности, Катон исполнял обязанности центуриона. И при том, и при другом исходе командовать ему предстояло не больше нескольких дней. Что, честно говоря, его только радовало, однако к облегчению при мысли о скорой передаче ответственности примешивался и стыд. Хотя он и чувствовал, что за последний год основательно повзрослел, оказалось, что развить в себе те особые качества, которые делают человека настоящим командиром, ему все же не удалось в той степени, чтобы стать полноценной заменой Макрону. Он знал, что легионеры придерживаются того же мнения. Нет, звание оптиона пока для него потолок, ну а раз ему довелось временно прыгнуть выше, то надо бы постараться выполнять свалившиеся ему на голову командирские обязанности как можно лучше, равняясь во всем на Макрона.

Несколько ранее, в ту ночь, когда Катон и его маленькая флотилия причалили к берегу, они всполошили часовых, никак не ожидавших появления римлян со стороны реки. Катон, однако, предвидел такую реакцию и на угрожающий оклик отозвался мгновенно, громко и четко. После того как перемазанные в грязи солдаты выбрались на глинистый берег и наконец оказались в расположении легиона, Катона препроводили в штабной шатер для отчета.

Огни ламп и маленьких костров отмечали, где находится штаб, в то время как повсюду вокруг на земле темнели очертания спящих солдат. Катона провели в то отделение шатра, где за длинными раскладными столами корпели над документами легионные писцы. Один из них поманил его, и Катон шагнул вперед.

— Подразделение?

Писец поднял голову от стола, перо застыло над чернильницей.

— Шестая центурия, четвертая когорта.

— А! Макронова команда. А сам-то он где?

— Не могу знать. Где-то там, в болоте.

— Что случилось?

Катон попытался объяснить произошедшее так, чтобы участь Макрона оставалась неясной, но писец, глядя на стоявшего перед ним юношу, лишь печально покачал головой.

— Ты его оптион?

Катон кивнул.

— Ну так ты больше не оптион. До поступления дальнейших указаний ты наделяешься всеми полномочиями центуриона. Сколько у тебя людей?

— В строю тридцать с небольшим, полагаю.

— А поточнее?

Писец опять поднял голову и увидел, что перед ним стоит совсем молодой и смертельно уставший солдат, который вот-вот свалится с ног прямо в штабной палатке. Тон его сделался мягче.

— Командир, мне нужно знать точную численность твоего подразделения.

Это уважительное обращение напомнило Катону о лежащей на его плечах ответственности и заставило собраться.

— Тридцать шесть. У меня осталось тридцать шесть человек.

Пока писец заносил эти сведения в свой свиток, полог сдвинулся и в шатер вошел легат. Он вручил одному из штабистов какой-то листок пергамента и собрался было уйти, когда заметил Катона.

— Оптион! — окликнул он. — Как дела? Ты, я вижу, только что вернулся?

— Так точно, командир.

— Ночка выдалась еще та, верно?

— Да, командир, еще та.

Что-то в тоне паренька говорило не только о предельной измотанности, и, приглядевшись, Веспасиан увидел, что юноша прилагает все усилия, чтобы держать свои чувства в узде. «А также боль», — подумал легат, приметив на голой руке паренька жутковатые волдыри.

— День выдался тяжелый для всех нас, оптион. Но мы снова вместе.

— Да, вместе… но без моего центуриона.

— Без… Макрона? Макрон погиб?

— Не могу знать, командир, — медленно ответил Катон. — Мертвым я его не видел. Но, боюсь, он не спасся.