Орёл умирает на лету - [59]

Неожиданно на поле боя стихло все, прекратилось и «ура», гремевшее с начала атаки. Матросов взглянул вправо и с испугом заметил, что наши цепи быстро откатываются назад. На левом фланге происходило то же самое. Матросов, не скрывая тревоги, торопливо спросил у офицера:

— Что же нам делать? Глядите, все отступают!

Офицер оглянулся, и Саша на всю жизнь запомнил его чуть заметную добрую, милую улыбку. На лице офицера не было ни тени тревоги. Оно было удивительно спокойно, точно они находились не под тысячами пуль, а на обыкновенном учебном занятии, в котором все было условно — и противник, и смерть.

— Первая атака не удалась, — заключил офицер. — Будет вторая. Артиллеристы засекли все огневые точки противника, теперь они окончательно засыплют их снарядами.

Матросов успокоился. Рядом с таким человеком не страшно. Он еще раз убедился в том, что даже в тяжелые минуты на поле боя ничего случайно не происходит: отступают тоже по чьей-то твердой воле, значит, будет новая артиллерийская подготовка, новая атака.

Пулеметчик крикнул:

— Товарищ капитан, пора отходить! Немцы готовятся к контратаке.

Капитан, опуская бинокль, спокойно проговорил:

— Нет, они в контратаку сейчас не пойдут, это к ним подходит подкрепление. Жаль, но все же придется уходить: мы можем угодить под залпы своих «катюш». Пошли...

Они бежали рядом, чуть пригнув головы. Матросову уже не хотелось опережать товарищей, все-таки это было возвращение...

— Ложись!..

Матросов опустился наземь рядом с офицером. Пулеметчик был немного впереди, он, наверное, не слышал команды или решил быстрее дойти до своих. На его шее по-прежнему развевался красный шарф. «Зачем ему шарф?» — еще раз подумал Саша. Вдруг пулеметчик отчаянно взмахнул руками и, как подкошенный, упал навзничь. Пулемет отлетел в сторону. Офицер скорбно вздохнул:

— От пуль не убежишь. Надо было переждать. Жаль парня.

Остались вдвоем. Молча лежали, прислушиваясь к посвисту пуль, которые чертили рядом косые линии смерти. Через некоторое время, когда противник перенес огонь в сторону, офицер бросил:

— Короткими перебежками вперед!

Пробежав метров двадцать, еще раз залегли. В тот же миг над головой засвистели пули. «Вовремя, — с облегчением подумал Саша. — Капитан хитер, все предвидит, видать, бывалый...»

Сделали еще несколько перебежек. И каждый раз ложились так, что враг опаздывал на несколько секунд. Капитан вдруг с горечью проговорил:

— Обидно на своей земле кланяться вражеской пуле. Но мы им это припомним!

Когда до леса осталось метров пятьдесят, немцы начали обстреливать смельчаков минометным огнем. Матросов даже закрыл было голову руками, будто руки могли спасти от осколков... Устыдившись своего движения, он взглянул на капитана, тот наблюдал за разрывами, не обращая никакого внимания на Сашу. Матросов машинально повернул голову в другую сторону и страшно вздрогнул: на него был устремлен презрительный взгляд того самого солдата, который в начале атаки упрекнул его в излишней осторожности.

— Он же мертв, — прошептал Саша. Но он запомнил его надолго.

Сделав последние усилия, они доползли до опушки. Матросов, нырнув под прикрытие сосны, опрокинулся навзничь и стал дышать как паровоз: ему никак не хватало воздуха. Впервые ему пришлось так близко взглянуть в глаза смерти.

Отдышавшись, он присел. Сейчас, стало быть, надо подаваться в свою часть. Его, может, уже потеряли. Только собрался отползти дальше, в глубь леса, когда он приметил безусого. Молоденький солдат, ничуть не скрываясь, шел по направлению к полю боя. Туда, откуда еле живой выполз Саша.

— Эй ты! — решил своим долгом предупредить Матросов безусого. — Там вовсю стреляют!

Тот лишь усмехнулся:

— На войне, конечно, положено палить.

— Могут убить!

— Если мы все будем скрываться за деревьями, кто же станет спасать раненых?

Солдат, не обращая внимания на канонаду, двинулся дальше. Матросов с затаенным дыханием следил за отважным воином. В его душе происходила в эту минуту отчаянная борьба: «Смогу ли я, — спрашивал он себя, — вот так же храбро двинуться вслед за безусым?»

Раздумье продолжалось самую малость. Совесть не позволила Матросову увильнуть от отчаянного санитара. Он двинулся за безусым.

Вдвоем они вынесли пятерых раненых. Заодно вытащили и восемь винтовок.

— Ладно, теперь можешь сматывать удочки, — сказал безусый. — Тебя уже, наверное, похоронили в своей роте. А ко мне подошло подкрепление.

В самом деле, к нему подошло на подмогу еще несколько санитаров.

Саша направился в свою роту. Куда бы он ни ступал, везде сидели солдаты, склонившись над котелками.

С большим трудом он разыскал свое подразделение. Его окликнул Рашит, с перевязанной головой:

— Топай на кухню, пока не поздно, — сказал он.— Аппетит разгорелся у всех, каждый добавку просит...

После освобождения Елизаветина гвардейская стрелковая дивизия была переброшена к дальним подступам Ленинграда. Если бы Саша имел карту и мог проследить по ней весь пройденный путь за последний месяц, то получилось бы несколько кружков и петель в районе севернее города Великие Луки. 25-й гвардейский полк несколько раз форсировал Ловать.

Их путь лежал через опаленные леса. Мелькали почерневшие стволы обезглавленных берез, обугленные сосны.