Орел смотрит на солнце - [84]
В конце 1942 года Сергей Николаевич вместе с Христиной Михайловной переехал на временное жительство в Алма-Ату. Жили они в доме № 88, в 28-й квартире, по улице Фурманова. Сергей Николаевич по-прежнему много и плодотворно работал над «Преображением России». К марту 1943 года был написан роман «Горячее лето» — вторая часть «Брусиловского прорыва». Вскоре вышел в свет роман «Пушки выдвигают» и начат роман «Пушки заговорили», который закончен в Алуште в 1944 году. В Алма-Ате написан и рассказ «Тузик».
1943 год для писателя знаменателен и тем, что его избрали в действительные члены Академии наук СССР.
Пламенный патриот и великий труженик, скромный во всем, он был широко популярен. Его знали, уважали и любили наравне с прославленными героями фронта. Однажды на улице Алма-Аты к нему подошел казахский мальчик и сказал:
— Тебя я, дядя, знаю: ты написал книжку?
— Написал, — ответил удивленный писатель.
— А я ее читал, — с гордостью сообщил мальчишка.
— Это какую ж такую? — поинтересовался Ценский.
— «Хитрая девчонка», — ответил маленький читатель.
Сергей Николаевич ласково заулыбался и потрепал черные вихры паренька. Через тринадцать лет он, вспомнив того парнишку, записал в своем «Дневнике поэта»:
Сергеев-Ценский был восхищен невиданным в истории человечества подвигом советского народа в битве с фашистскими оккупантами. Он, певец русских богатырей времен Крымской войны, писатель, поведавший миру о том, как преображалась Россия, стал свидетелем и участником такого подвига, на который был способен лишь народ преображенной, новой страны, лишь люди, воспитанные партией коммунистов, лишь государство, созданное великим Лениным. И он не только склонял свою седую голову перед подвигом народа, — он хотел воспеть этот подвиг, восславить советское время и его героев, показать всему миру и потомкам нашим, как и почему мы победили, создать в литературе бессмертный памятник Родине.
Еще не было завершено «Преображение России»— Сергей Николаевич рассчитывал закончить его в 1944 году, — а писатель уже раздумывал над новой большой эпопеей — о Великой Отечественной войне. В 1943 году он записал в своей тетради:
«Ничего нельзя сопоставить с эпопеей о современной войне по значительности темы. Всякая другая тема бедна и ничтожна. И если на эту тему нельзя будет писать, то лучше совсем ничего не писать. Эта тема не может не волновать все человечество во всех частях света, и важнее ее ничего нет».
С. Н. Сергеев-Ценский с женой, Христиной Михайловной. Алма-Ата. 1943 г.
Он не только мечтал о такой эпопее, — он делал «заготовки» к ней, набрасывал план и отдельные мысли, которые должны были затем воплотиться в художественные образы. Он писал:
«Война потребовала действительных знаний, действительных талантов, действительной честности, действительного умения и действительной силы, отваги, стойкости, а также, что важнее всего, действительной, а не наигранной приверженности к существующему строю (подчеркнуто мной. — И. Ш.), и вот как вдруг обнаружилось страшное количество невежд, бездарностей, воров, изменников, трусов и мерзавцев!»
Писатель, умудренный большим жизненным и творческим опытом, понимал сложность и ответственность колоссальной темы, предвидел всевозможные трудности, которые возникнут при создании новой эпопеи. Борясь за «компактный стиль» прозы, он в то же время понимал, что такую тему, как Великая Отечественная, война, нельзя исчерпывающе решить в одной повести или в одном романе.
«Могут сказать, — записал Сергей Николаевич в тетради в 1943 году: — помилуйте, эпопею хотите писать! А кто же в состоянии будет прочитать эту эпопею? — Кто? — можно им возразить: — А вот же никто не предполагал, что могут люди русские выдержать немецкий огонь, десятки тысяч танков и самолетов и миллионы солдат за ними. Однако выдержали и даже отбросили их: так же точно нового читателя родила эта война. Пусть даже прочитать эпопею в 150 листов «большой подвиг», но ведь наша эпоха и есть эпоха подвига. Переродился или нет человек? Наоборот, если на огромнейшие подвиги людей ответить только рассказами короче воробьиного носа, то это будет означать банкротство беллетристики…»
И дальше Сергей Николаевич говорит, почему он считает возможным для себя браться за третью эпопею — о Великой Отечественной войне, которую он условно называет «Страшной книгой» и какой он представляет ее в самых общих чертах.
«У меня есть опыт писания эпопей, какого ни у кого из современных писателей нет… Можно смело взяться за эту эпопею после того, как будет закончено «Преображение», т. е. примерно в конце 1944 г. Если ж за это дело возьмется кто-нибудь другой, то ему и бумага в руки… Так ли, иначе ли, мне, кроме эпопеи о современности, писать будет совершенно нечего, как только я окончу «Преображение»… Что же мне остается делать после двух эпопей? Только и всего, что начать третью, найдя для нее иные, чем в «Севастопольской страде» и «Преображении», краски и слова. (Подчеркнуто мной. —
