Орел смотрит на солнце - [62]

О. Сергий. Ну, сход, я считаю, не состоялся.

Филат. Это как так?

О. Сергий. И ухожу я! (Идет.)

Филат. Не имеешь права. Протокол напиши!

Гордей. Пущай жеребца мово отчитает!

Федор. Что ты пристал с жеребцом? Околевает, и все. Тут дело серьезное было. А ты, к примеру, попа спугнул.

Гордей (Федору). Околевает! Старый ты черт! Такого жеребца где теперь взять?

Федор. Были бы деньги… Ишь — «старый черт!» От молодого слышу.

Филат (кричит). Товарищи!.. Постановляет сход села Бешурани: святых, какие из буржуазных классов, — долой! Согласны?

Голоса. Правильно! Долой!

Дарья. Шутоломные черти! Тю-тю.

Филат. Весь календарь перетрусили… Попу заявление такое: пущай подготовит список, кто из какого класса был.

С п и р и н. До воскресенья срок!

Голоса. Правильно! Будя… Их, святых, что ни год, болеет, а хлебушка, что ни год, менеет».

Эта маленькая сцена показательна для всей драматургии Сергеева-Ценского. В разговоре участвуют одни крестьяне (кроме попа, который написан очень выпукло). И у каждого свой голос, свои интонации, жесты, манеры.

«Не ори зря, надо вс. е толком…» Ведь такое мог сказать только спокойный, рассудительный Федор. Это его мягкие по форме, но едкие по существу слова: «Из какого звания был, к примеру (он любит «к примеру»), батюшка? Святой-то этот?» Тот же самый вопрос в устах Спирина звучит совсем по-иному: «Ну да, — из каких классов?» Федору чужда развязная грубоватость Филата, прямота и откровенность Спирина. «Святой, конечно, не из особых, можно и не звонить», — эта солдатская фраза подходит только Спирину. Филат по-другому скажет: «Чтоб даже и звону не было в этот день!» Федор ту же мысль выражает так: «Стало быть, какие ежель святые из помещиков, тех долой!»

Произнесена фраза — и мы безошибочно узнаем, кому принадлежит она. Кажется, писатель все это подслушал, записал, передал в стенографической точности. Но в том-то и секрет, что стенограмма не дала бы такого эффекта. Художник отсеял все лишнее, обобщил и заострил важное.

Потому каждая реплика предельно необходима, опустить хотя бы одну из них — значит не только нарушить композицию, но и обеднить содержание. О. Сергий, отвечая на вопрос Федора и Спирина о происхождении Сергия Радонежского, говорит:

«Сын боярина Никиты». Рассудительный Федор резюмирует: «Из дворянов, значит, из помещиков». И эта фраза убедительно свидетельствует о росте классового сознания середняцких крестьянских масс, типичным представителем которых и является Федор. Бедняк Филат, сельский активист, тот говорит резко и прямо: «Святых, какие из буржуазных классов, — долой!»

Вот он главный вопрос: какого сословия святой, из какого класса?..

Тонко раскрывается в пьесе классовая сущность религии, разоблачается неправда о якобы глубокой религиозности русского мужика.

Антирелигиозный мотив занимает в пьесе эпизодическое место в сравнении с другими поставленными писателем проблемами. Основной пафос пьесы — антивоенный. Писатель разоблачает белогвардейцев, бичует капиталистических хищников в лице купца Миши и кулака Гордея. Даже в небольшом отрывке уже ясен образ кулака-стяжателя (очень похожего на Бородаева из повести «В грозу»). Для Гордея ничего в мире не существует, кроме его жеребца. Сельский сход, который происходит возле его дома? «Какой сход?.. Это насчет святых? У меня жеребец Моргун издыхает», — говорит Гордей. А чего стоит его фраза: «Кто, ребята, кровь может кинуть? За труда я уплачу». Он весь в ней — растущий мироед.

Революционный пафос, классовая зрелость и самосознание народных масс — вот на чем сосредоточено внимание Ценского в пьесах, посвященных гражданской войне.

В разное время Сергей Николаевич написал пьесы о прошлом России — о севастопольской обороне: «Вице-адмирал Корнилов», «Малахов курган», «Хлопонины». По просьбе Центрального Театра Советской Армии в 1940 году он сделал инсценировку «Севастопольской страды». Незаконченной осталась историческая драма «Бонапарт у ворот».

В 30-е годы Ценский пишет пьесу о новых советских людях, передовиках труда — ударниках. Действие происходит на лесосплаве. Эта пьеса (без названия) недавно обнаружена в одном из московских архивов.

Сразу же после Великой Отечественной войны Ценский написал пьесу о крымских партизанах, которая называлась «Предатель», а в 1954 году — комедию «Трудная роль», действие которой происходит в наши дни в Москве, в семье инженера.

В 20-е годы им написаны пьесы о Пушкине, Лермонтове и Гоголе.

Три гиганта русской литературы, три великих поэта были любимыми учителями Сергеева-Ценского. Естественно поэтому, что глумление рапповцев над гениями русской культуры вызвало у Сергеева-Ценского и многих других писателей-патриотов негодование и протест. Рапповцы и заодно с ними разные декадентствующие «революционеры-новаторы» призывали сбросить с парохода современности классиков русской литературы, «идеологов дворянства». Как это ни странно звучит сегодня, в то время надо было защитить Пушкина и Лермонтова, отстоять их для народа. Именно это обстоятельство и побудило Сергея Николаевича вопреки рапповскому вздору рассказать народу, вернее — показать в художественных образах, что Пушкин и Лермонтов были выдающимися сынами народа, гордостью и святыней нации. Тогда он впервые в своей писательской практике обратился к исторической теме.