Орел смотрит на солнце - [45]
В «Движениях» Сергеев-Ценский впервые (так ли это? А «Печаль полей», а «Бабаев» и др.? — И. Ш.) показал себя во всех отношениях определившимся большим художником, с тонким чувством жизни и поэзии природы и со смелыми своеобразными приемами творчества…
…Были у Сергеева-Ценского, разумеется, и прежде вещи, которые приковывали внимание своими художественными достоинствами. Даже из ранних его рассказов некоторые тогда же свидетельствовали о недюжинном даровании начинающего писателя… Можно сказать, что даже неудачные произведения Сергеева-Ценского… «Береговое», пьеса «Смерть» — всегда были отмечены печатью большого дарования, жадно ищущего, но в данных по крайней мере случаях не нашедшего…
Эта неуравновешенность художника, от которого в каждом новом его произведении можно было ожидать и какой-нибудь новой, совершенно неожиданной экстравагантности, послужила, надо думать, причиной, почему критика до последнего времени замалчивала его. О многих молодых и несравненно слабейших сподвижниках Сергеева-Ценского в области русского художественного слова создалась уже целая критическая литература, тогда как о Сергееве-Ценском едва ли можно указать больше трех-четырех серьезных статей, да и те дают оценку лишь отдельных его произведений. Художник во всем его духовном облике, в его исканиях и достижениях, совершенно не оценен критикой».
Что правда, то правда — удивительно меткая констатация весьма печального факта. Только едва ли можно принять причину замалчивания, выдвигаемую Кранихфельдом. Вот что М. Горький говорил в этой связи о Ценском: «Подлинное и глубокое своеобразие его формы, его языка поставило критиков — кстати сказать, не очень искусных — перед вопросом: кто этот новый и как будто капризный художник? Куда его поставить? И так как он не вмещался в привычные определения, то критики молчали о нем более охотно, чем говорили. Однако это повсюду обычное непонимание крупного таланта не смутило молодого автора. Его следующие рассказы еще более усилили недоумение мудрецов. Не помню, кто из них понял — и было ли понятно, что человек ищет наилучшей совершеннейшей формы выражения своих эмоций, образов, мыслей…»
Как видим, дело не в «экстравагантности», а в том, что этот большой художник не был похож на существующие в то время «литературные образцы», и, быть может, в каких-то других причинах.
Хотя статья Кранихфельда, по существу, не восполнила пробела в критике, потому что автор или не понимал сути произведений Ценского, их злободневной целеустремленности и высокой идейности, или сознательно не хотел понять, как и большинство других критиков того времени, все-таки в статье содержались меткие наблюдения, верные замечания. Нельзя было не согласиться с критиком, когда он утверждал:
«Путь, избранный Сергеевым-Ценским, оказался, как мы знаем теперь, не из легких; не розами был устлан он, а крапивой, о которую не раз обжигался художник. Но как бы то ни было, он уже пройден, и художник, обогащенный ценным опытом, выбился на новую широкую дорогу». В последнем предсказания критика оказались не совсем точными. На широкую дорогу Ценский выбился, только до конца его жизни на эту дорогу некоторые критики бросали и крапиву и битое стекло.
Хорошо подметил Кранихфельд: «Безудержный в своих исканиях новых красок, новых линий и форм, Сергеев-Ценский, при всех своих уклонах в стороны, сумел добиться поразительных результатов. В пейзажной живописи среди современных наших беллетристов у него нет соперника. В его пейзажах в полном блеске выражается его изумительная чуткость к краскам, к их таинственным сочетаниям и переходам. В них так много воздуха, неба, что они кажутся насыщенными светом, и каждое красочное пятно при полной гармонической согласности со всей картиной живет своей особой, цельной и завершенной жизнью. Здесь, среди этой богатой, своеобразной жизни красок, совершается чудесное перерождение и самого человека». Но как совершается «перерождение человека», критик не сказал. А ведь это главное. Критик прав только наполовину. Половинчатость звучит и в его выводе: «Большой художник заключен в Сергееве-Ценском, но, как мыслитель, он покуда еще колеблется в своих путях».
Спустя два года эти же мотивы прозвучали в статьях еще двух критиков, не понявших социального смысла произведений Сергеева-Ценского. Е. А. Колтоновская в книге «Критические этюды» писала: «Сочность и стремительность роста молодой литературы любопытнее всего наблюдать в замечательной повести Сергеева-Ценского «Движения». Рост — богатырский. Прогресс в степени умения художника располагать собственными силами — изумительный. В «Движениях» автор сделал большой шаг вперед даже сравнительно со своим последним выдающимся произведением «Печаль полей»… В «Движениях» большая художественная победа Сергеева-Ценского».
