Орел Шарпа - [90]

Шарп продолжал стрелять из ружья до тех пор, пока ствол не загрязнился настолько, что шомпол стал с трудом входить в дуло. Стрелки уже давно перестали использовать промасленные, оболочки для пуль; как и Шарп, они засыпали порох и чистые пули прямо в дуло, стараясь сделать это как можно быстрее. Некоторые солдаты на бегу мочились в свои ружья, а потом снова вступали в бой — примитивный, но очень быстрый способ смыть нагар в дуле прямо во время сражения.

Наконец раздался благословенный грохот залпов: воины легиона и гвардии открыли огонь по передовым французским колоннам и заставили их нарушить строй. Голландский батальон вошел в брешь на фланге Королевского немецкого легиона и остановился. Немцам приходилось сражаться на два фронта: отбивать прямые атаки и наступление на том фланге, где должен был находиться Южный Эссекский, но Шарп ничем не мог им помочь. Вольтижеры исчезли, смешавшись с остальной пехотой, и рота Шарпа, измученная, с почерневшими от пороховой гари лицами, осталась в самом центре бреши, наблюдая за арьергардом вражеской колонны, которая пыталась окружить немцев.

— Почему они не идут вперед? — Рядом с Шарпом неожиданно оказался Ноулз, голова лейтенанта была в крови, а лицо вдруг стало лицом ветерана.

— Потому что другие колонны остановлены. Они не хотят остаться без поддержки.

Капитан взял предложенную Ноулзом флягу — его собственная была пробита пулей, — и вода показалось ему восхитительно холодной. Шарп жалел, что не видит происходящего, но шум сражения говорил сам за себя. Барабаны двенадцати французских колонн сбились с ритма и смолкли, раздались радостные крики британцев, залпы прекратились, солдаты доставали штыки из ножен и надевали на дула мушкетов. Вопли ликования превратились в мстительные крики, и расположившиеся на вершине Меделина штабные офицеры увидели, что первая линия французского наступления рассыпалась, а немцы и гвардейцы продолжают оттеснять их штыками, преследуя смешавшую ряды колонну на другой берег реки, мимо вражеской артиллерии, брошенной неприятелем без единого выстрела.

— О Господи! — с удивлением простонал Шарп.

— Что? — Ноулз посмотрел в сторону реки, стараясь заглянуть за спины солдат голландского батальона, оставшегося в самом центре поля, туда, где попали в беду увлекшиеся наступлением немцы.

Передовая французская колонна спасалась бегством, она была разбита; но неподалеку стояла другая, такая же многочисленная, как и первая, и французы укрылись за орудиями своего готовящегося к наступлению резерва. Немецкие и британские солдаты, разгоряченные в пылу сражения, с влажными от крови штыками и незаряженными мушкетами мчались прямо под огонь резервных французских войск. В последний момент они повернули и в полном беспорядке побежали обратно, а вторая линия французов, усиленная солдатами из первой, под бой барабанов двинулась туда, где брешь, оставленная Симмерсоном, расширилась до полумили и где в панике метались британские солдаты.

Сэр Генри, находящийся в полной безопасности с Южным Эссекским за холмом Меделин, заметил наступление второй французской колонны и вздохнул с облегчением. Был момент, когда Симмерсона охватил ужас. Он видел, как неприятель заполнил долину: в воздух поднялись тучи пыли, впереди бодро вышагивали бесстрашные вольтижеры. Он видел, как солнце вспыхивает на штыках и отражается от множества значков на груди солдат, а барабаны и трубы зовут Орлов целых двенадцати колонн в бой против слабой оборонительной линии британцев. Потом французы остановились. Британцы открыли мушкетный огонь, его грохот поглотил все остальные звуки, и со своего наблюдательного поста на склоне холма Симмерсон стал свидетелем того, как колонны противника закачались, словно пшеница, на которую налетел неожиданный порыв ветра. Враг смешал ряды. Симмерсон не мог поверить своим глазам — горстка британцев сумела отбросить превосходящие силы противника! Лишившись дара речи, он слушал победные вопли своих соотечественников, примкнувших штыки и устремившихся в атаку. Сэр Генри ожидал жестокого поражения, а вместо этого стал свидетелем победы. Французы не смогли прорвать линию обороны и теперь дрогнули перед штыковой контратакой врага. Все надежды полковника рухнули.

Однако британские войска не смогли вовремя остановиться. Резервная колонна противника открыла огонь, немцы и гвардия были расстреляны в упор, началось новое, еще более мощное наступление врага на британский берег реки. Победные возгласы смолкли, вновь заговорили барабаны, британские знамена, теснимые французскими Орлами, устремились назад, к вершине холма. Вот теперь всем станет ясно, что полковник сэр Генри Симмерсон оказался прав.

Он повернулся к Кристиану Гиббонсу, чтобы указать тому на свою прозорливость, но вместо племянника увидел перед собой незнакомого подполковника; может быть, он уже встречал его где-то? Только вот сэр Генри никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах. Он уже собрался спросить, что нужно этому элегантному офицеру, но подполковник заговорил первым:

— Вы освобождены от командования, сэр Генри. Теперь батальон подчиняется мне.