Орел Шарпа - [89]

Шарпу еще ни разу не доводилось видеть такой мощной атаки: колонны противника растянулись на полмили в ширину, за ними, скрытая пылью и дымом, наступала вторая линия, не менее сильная — ее неприятель пустит в дело, если британцам удастся остановить авангард.

Шарп оглянулся назад. Симмерсон развернул свой батальон, который теперь уходил прочь от огромной бреши, образовавшейся в линии обороны. В сторону одинокого знамени бесстрашно направился какой-то всадник — вероятно, Хилл или даже сам Уэлсли решил разобраться с Симмерсоном, но брешь была налицо, и голландцы в белых куртках уверенно шли прямо к ней.

Шарп нашел Харпера. Осталось всего несколько секунд до того, как противник вынудит их оставить эту позицию. Шарп смотрел на медленно приближающегося врага и на Орла, ослепительно сияющего в лучах яркого солнца. Рядом с Орлом восседал на лошади всадник в роскошной треугольной шляпе, и Шарп похлопал Хэгмэна по плечу.

— Сэр? — Чеширец улыбнулся.

Стараясь перекричать бой барабана и треск мушкетных выстрелов, Шарп спросил:

— Видишь вон того красавчика в шляпке? Хэгмэн проследил за рукой Шарпа.

— Двести ярдов?

А потом взял свой штуцер и, не обращая внимания на жужжание вражеских пуль, тщательно прицелился, сделал выдох и спустил курок. Над ружьем начал подниматься дымок, но Шарп успел отскочить в сторону и заметил, что полковник упал. Тогда он еще раз хлопнул Хэгмэна по плечу.

— Отлично! — Капитан подошел к другому стрелку. — Целься в артиллеристов!

Он опасался пушек, которые французы готовились пустить в дело; если им удастся подобраться достаточно близко и начать обстрел шрапнелью, в британских шеренгах будут пробиты большие бреши, а это позволит французским колоннам вести более плотный огонь, который был бы им недоступен в обычной ситуации при таком построении.

Шарп наблюдал за своими солдатами, ведущими беглый огонь по лошадям и артиллеристам. Только дальнобойные ружья Бейкера смогут помешать французам, но у стрелков Шарпа совсем не оставалось времени до того момента, когда неприятельская колонна оттеснит их назад; придется отступать, отстреливаясь на ходу. И с каждым ярдом бегущие стрелки будут приближаться к пустому пространству, где совсем недавно стоял Южный Эесекекий, так не вовремя отошедший по приказу Симмерсона.

Шарп бегом вернулся к Харперу и забрал свое ружье. Под ритмичный бой барабанов колонна подходила все ближе, вольтижеры набрались мужества и предприняли новую попытку перебраться через реку, надеясь отбросить британских стрелков назад. Шарп видел, что около полудюжины его людей убиты или тяжело ранены, один из них в зеленой форме стрелков; он показал на него и вопросительно посмотрел на Харпера.

— Пендлтон, сэр. Убит.

Бедняга Пендлтон, ему было всего семнадцать — сколько еще карманов он не успел обчистить!..

Вольтижеры старались стрелять как можно быстрее, они даже особенно не прицеливались, в их задачу входило лишь подавить огонь неприятеля. Упал еще один из людей Шарпа — Джедедиа Хорелл, который успел натереть себе кровавые мозоли новыми сапогами. Пришло время отступать, и капитан дважды дунул в свой свисток.

Солдаты сделали по последнему выстрелу, затем отбежали на несколько шагов, встали на колено и принялись перезаряжать ружья. Шарп забил пулю в дуло и протолкнул ее шомполом. Потом огляделся в поисках подходящей цели и заметил француза с сержантской нашивкой, который строил вольтижеров для очередного броска через реку. Шарп поднял ружье, прицелился и нажал на курок. Пуля попала сержанту в плечо, и он оглянулся, пытаясь разглядеть того, кто сделал выстрел.

Харпер схватил Шарпа за руку.

— Не самый удачный выстрел, сэр. Пора уносить отсюда ноги, к чертям собачьим! Они наверняка захотят отомстить!

Шарп ухмыльнулся и побежал вслед за сержантом к новым позициям стрелков, в семидесяти шагах от берега реки.

Еще громче застучали барабаны: «Бум-бум, бум-бум, бумабум, бумабум, бум-бум, Vive L'Empereur», колонны, разбрызгивая воду, устремились на британский берег, вся равнина оказалась заполненной французской пехотой, марширующей под бесчисленными Орлами в сторону ослабленной линии обороны британцев, которых продолжали обстреливать пушки с Каскаджала. Британские орудия палили по мишени, не попасть в которую было невозможно, и Шарп видел, как снова и снова ядра врезаются в колонну неприятеля, дюжинами убивая солдат. Но тех было слишком много, они смыкали ряды и продолжали шагать вперед. Стрелки Шарпа испустили победный клич, когда разорвался снаряд — новое оружие, разработанное полковником Шрапнелем, — мушкетные пули, заключенные в сферическую оболочку, сеяли смерть в рядах неприятеля, однако пушек не хватало, и французы, не обращая внимания на потери, продолжали наступать.

В течение следующих десяти минут никто не оглядывался по сторонам, приходилось стрелять и бежать, стрелять и бежать, не давая французским вольтижерам оторваться от своей колонны. Казалось, вражеских солдат с каждой минутой становится все больше, барабаны гремят громче, а мушкетный дым постепенно заволакивает поле боя. До роты Шарпа уже доносились гортанные звуки чужого языка — это кричали вольтижеры. Шарп вел людей к тому месту, где должен был стоять Южный Эссекский, увеличивая тем самым разрыв между своей ротой и немецкими стрелками. В роте уже насчитывалось менее шестидесяти человек, сейчас только они защищали британский арьергард от неуклонно наступающих французских колонн. У Шарпа не было ни единого шанса остановить неприятеля, но до тех пор, пока ему удавалось замедлить его продвижение вперед, оставалась надежда, что подкрепление успеет подойти. В этом случае гибель его людей будет оправдана.