Орел и Волки - [7]

Катона вновь поразил контраст между строгостью римского лагеря и хаосом Каллевы, являвшей собой невообразимое скопище хижин, заборов, сарайчиков и загончиков для скота. В мирное время здесь проживало около шести тысяч человек, но когда приспешники Каратака принялись грабить обозы римлян и разорять окрестные деревеньки, население городка выросло почти вдвое. Люди теснились в наспех сколоченных лачугах, с каждым днем все больше страдая от голода и предаваясь безрадостным думам.

Несмотря на идеальное расположение Каллевы, занимавшей верхнюю часть полого спускавшегося к долинам плато, никому и в голову не пришло создать там хотя бы подобие какой-то дренажной системы. Изрытые колдобинами узкие улочки, если они вообще заслуживали такого названия, были завалены нечистотами. При отсутствии стока вся эта дрянь мешалась с водой и растекалась, застаиваясь на почве, образуя вонючие лужи. Катона едва не стошнило при виде двух малышей, лепивших «пирожки» из скопившейся в колее мутной жижи.

К тому времени, когда приятели добрались до оборудованного большими воротами и сейчас наглухо перекрытого выезда из городка, на земляные валы уже высыпала толпа местного люда, снедаемого желанием поглазеть на разыгрывающуюся за пределами Каллевы драму, причем в этой толчее находилось немало и римлян. Помимо несущих службу гарнизонных солдат, все это были купцы, работорговцы и земельные спекулянты из первого эшелона авантюристов, спешивших как следует погреть руки, прежде чем новая провинция обустроится и заживет по нормальным законам, а местные жители наберутся ума и раскусят все способы их облапошить.

Протолкнуться к удобному месту, откуда можно было бы разглядеть, что творится на подступах к валу, казалось делом практически невозможным, однако Катон поймал взгляд дежурящего у ворот оптиона и махнул ему своим жезлом. Оптион тут же приказал горстке своих людей расчистить путь паре невесть откуда взявшихся командиров, и те принялись исполнять поручение с обычной солдатской бесцеремонностью, то есть просто распихивая атребатов щитами, невзирая ни на пол, ни на возраст. Последовали удивленные и испуганные возгласы, затем по толпе пошел ропот.

— Эй, полегче! — рыкнул Катон, треснув своим жезлом по щиту ближайшего к нему солдата. — Полегче, кому говорят! Ты не скотину тут разгоняешь. Эти люди — наши союзники! Ясно?!

Легионер вытянулся в струну, хмуро глядя на кончик жезла, опять легшего на плечо больничного доходяги, слишком уж юного для своего командирского звания.

— Так точно, центурион.

— Смотри, больше никого тут не задевай, а то вмиг у меня пойдешь нужники чистить до конца этого года.

Катон наклонился поближе к легионеру и тихонько шепнул:

— И уж тогда ты, приятель, точно окажешься в полном дерьме, а тебе это зачем?

Легионер отсалютовал, подавляя улыбку, и Катон кивнул.

— Продолжай.

— Есть, командир.

Солдаты двинулись сквозь толпу дальше, но уже без рукоприкладства, и протесты горожан стихли.

Макрон, однако, ткнул Катона локтем:

— Из-за чего это ты поднял шум? Парень делал, что ему велено, и не больше.

— Если он сдуру и обиделся на меня, обида пройдет очень быстро, а вот на то, чтобы расположить к себе атребатов, ушла уйма времени. Добавлю: их доверие к нам очень зыбкое и подорвать его можно в момент.

— Пожалуй, — нехотя признал Макрон, потом вспомнил ухмылку легионера, и взгляд его помягчал. — А вообще, ты молодчина. И страху нагнал, и вовремя пошутил, чтобы снять напряжение.

Катон пожал плечами.

Они вошли в полутемную караулку и поднялись по лестнице на деревянный настил, опорой которому служили проброшенные над воротами балки. Вылезая из тесного люка, юноша увидел Верику, окруженного кучкой телохранителей. Он отсалютовал царю атребатов, пересек настил и, подойдя к ограждению, взглянул вниз, на уходящую к реке Тамесис дорогу. Примерно в полумиле от города по ней вереницей тащились шесть тяжелых подвод, влекомых быками — по четыре в упряжке. Спереди и с боков обоз охраняли бойцы вспомогательного состава, но этот заслон был очень тонок, а тыловое прикрытие осуществлял маленький отряд конных легионеров. Солнечные лучи ярко вспыхнули на полированном нагруднике всадника, скакавшего вдоль телег. Катон прищурился.

— Кто это? Уж не наш ли легат?

— Почем мне знать? — отозвался Макрон. — У тебя глаза помоложе. Ты и гляди.

Катон присмотрелся внимательнее и кивнул:

— Да! Точно он.

— Какого рожна его туда занесло? — искренне удивился Макрон. — Он же должен возглавлять легион и выкуривать бриттов из их горных нор.

— Возможно, — принялся размышлять вслух Катон, — он направлялся сюда, чтобы выяснить, почему нет поставок. А когда увидел, что бритты хотят заграбастать обоз, не смог не вмешаться.

— Да уж, — рассмеялся Макрон. — Это вполне в духе нашего хренова Веспасиана. Где драка, там и он, да еще лезет в гущу.

Между тем на окруженные редким конвоем подводы наседали со всех сторон бритты, как пешие, так и на боевых колесницах, давно устаревших на континенте, но еще не утративших ценности в глазах многих островитян. Даже в движении они продолжали вести непрерывный обстрел, засыпая римлян стрелами, копьями и камнями. На глазах у Катона вражеское копье угодило в ногу одного из бойцов бокового заслона. Тот, выронив щит, упал на дорогу, а шагавший сзади солдат обошел раненого и двинулся дальше, ни разу не оглянувшись.