«Ореховские» круче «Сицилийских». История московских организованных преступных сообществ - [60]

В таких условиях легко было работать Жегловым и даже Шараповым. Эти мифологические сыщики, привыкшие к прямым действиям в борьбе с противником, всегда оставались правы в своих решениях. Они представляли власть и служили государству.

И бандитская поросль уважала их, вводила в степень превосходства и принимала их работу за справедливость по меркам блатного устава.

Опер, не нарушавший правил честной игры с задержанным, был почитаем и авторитетен. Суд уже вынес приговор, а к нему из мест заключения продолжали все еще обращаться, как к душеприказчику, мятущиеся в сомнениях, заблудшие и погрязшие в земных грехах отступники от закона.

К сожалению, те времена канули в Лету, и опытные сотрудники розыска вспоминают о них как о празднике права.

Теперь все не так. Новое время вывернуло право наизнанку, и законы зашатались, как пьяные. Они не признают больше прав потерпевших, а свою государственную мощь они направили на охрану самих нарушителей. Жертвы теперь всегда виноваты в том, что они жертвы, а их обидчики по любому выходят сухими из воды.

Такого безумия не мог себе представить даже поборник справедливости чистоплюй Шарапов.

Что касается Жеглова с его прямотой и ненавистью к уголовной мрази, сегодня он стал бы клиентом службы собственной безопасности при первой благородной провокации против Кирпича.

И все-таки милиция работала. Никто не пожелает в этом признаться, но поневоле изменилась вместе с законами ее практика добычи улик. То, что раньше называлось недозволенными методами, сейчас стало, может быть, единственной возможностью справедливого наказания убийцы. Доказательства, полученные в процессе оперативно-розыскных разработок, для суда сегодня не убедительны. Адвокат всегда найдет правовую основу, чтобы опровергнуть их «законность», а подученный им подследственный будет молчать, как партизан, отказываясь сотрудничать со следствием. Адвокат внушил ему: нет трупа — не будет и наказания.

Право на молчание дано самой Конституцией, 51-й статьей. Время идет, следствие ограничено жестким сроком, нагло ухмыляющийся убийца считает дни до своего освобождения. Как быть? Затрачено столько сил, в глазах потерпевших светится надежда, и следователь чисто по-человечески не может не сочувствовать горю защищаемых им людей.

И тогда в камеру к бандиту подселяется «квадратный шкаф», чье кулачное право не менее обескураживает, чем новые законы России.

И уже на следующий день после знакомства с соседом по камере убийца, захлебываясь слюной, сам просит отвезти его на место, где он зарыл убиенного, а адвокат, проклиная размазню, разводит руками в зале суда. Сроки следствия выдержаны, наказание назначено, справедливость восторжествовала.

Вот пришлось разбирать дело об изнасиловании малолетней девушки московским кавказцем. Эти люди энергично заполняют Москву, но жить предпочитают здесь по законам гор.

Во время расследования он вдруг начисто забыл язык, на котором говорят на его новой родине, и потребовал переводчика. По закону, естественно, переводчика ему привели, но на следующий день родители изнасилованной девчушки забрали свое заявление.

И тогда следователь после некоторых душевных колебаний нашел выход из тупика, в который его загнали новые законы. Он перевел зарвавшегося кавказца в территориальное отделение милиции, где опера обнаружили истекающего кровью ребенка, над которым совершено надругательство, и, поскольку у них тоже есть дети, поклялись разыскать мерзавца. Но кавказца разыскали их коллеги из другого района Москвы, вот так, наконец, он попал к ним. Вскоре несколько уроков русского языка оказались настолько успешными, что переводчик стремглав кинулся извиняться перед родителями пострадавшей девочки и попросил их забыть выданные в их адрес угрозы!

И в этом случае справедливость утвердилась заслуженным наказанием для преступника.

Так что же получается — неужели теперь у милиции и следовательского корпуса единственный путь утверждать торжество возмездия только с помощью пыток и выколачивания подневольных признаний? Да, законы современной России подталкивают к этой мрачной практике, привычной для всех охранок еще с царских времен.

Но есть немало высококвалифицированных следователей и сыщиков, которые не хотят становиться Малютами Скуратовыми и вырывать раскаленными клещами ноздри у попавших в их власть людей. И что тогда остается? Склонить голову перед «больными» законами и отказаться от неотвратимости наказания как определяющего принципа уголовного права?

Нет. Как говорят эти люди, в их распоряжении остался еще психологический ресурс, с помощью искусного его применения можно переиграть самого изощренного и злобного противника. Но для этого нужны воля, умение разглядеть в сидящем перед тобой преступнике человека, отличная подготовка, проведенная по конкретному уголовному делу, и, главное, желание добиваться цели с помощью такого могучего средства, как искусство убеждения.

Вы скажете, это пустые слова, не подкрепленные фактами. Действительно, это может казаться несбыточным, если бы не было уникального примера разгрома орехово-борисовской группировки. Во время оперативно-следственных действий по ней сложившийся тандем сыщиков и следователей прокуратуры доказал — можно работать с людьми на полном взаимопонимании, даже если они недавно были отпетыми бандитами. И, если метод себя оправдал, даже безрассудные законы грамотно находят свое место в построении оперативно-следственных мероприятий.