Ордынский узел - [2]
Посыльные вскипают быстрее раков.
— Слезай немедля, — вопит старший и машет плёткой. — Князь тебе таких раков отвалит, не унесёшь!
Этого старшего я вроде б даже знаю. И вроде б видал его разок-другой при княжьей особе. Хоть сзади, да в том же стаде.
— Господи, вразуми малых сих, ибо не ведают что творят! — говорю я и, просунув в щель руку, пытаюсь осенить гостей крестным знамением. — Что сделает князь своему любимому слуге?
— Давай живо с нами, умник! — взвывают снизу. Далее следуют всевозможные грубые слова, и короткая злая речь заканчивается неприличной кличкой, заработанной мной ещё в ученические годы:
— Драная ж…!
Шуба рядом со мной начинает легонько подергиваться, и из-под неё слышится тихое хихиканье.
— Обидно, — говорю я шубе. И, похлопав по белому круглому колену, чуть-чуть выглядывающему из-под её края, начинаю спускаться в проём сеновала. Дядька стоит внизу, придерживая лестницу. Он показывает глазами наверх и качает кудлатой головой:
— Опять Машка?
— Что ты хочешь от воина?
— Охальник!
— Сегодня все сговорились меня оскорблять, да?
— Ладно, иди, воин, порты надень. Не то они тебя голышом к начальству повезут.
— Уже иду. Туда, где трубы бранные звучат!
Дорога к удельному стольному граду из нашего села, которое принадлежит московскому князю, недлинна. Широкой дугой она огибает гиблый Ефимов бор с пересекающей его чистейшей речушкой и выходит на можайский шлях, откуда до Москвы рукой подать. С распаханных взгорков виднеются то петли реки, то — совсем неподалёку, если брать по прямой — московские купола.
Бушует весна, снег сошёл, пашни на пригорках обнажили бурую глиняную подкладку и воздух настолько свеж и приятен, что его впору пить, а не дышать им. Я уже сообщил это своим провожатым, но они отчего-то обошли молчанием моё ликование. И куда подевалась их утренняя говорливость?
Так, молча, мы и скакали, обгоняя редкие крестьянские телеги, встречавшиеся на пути. Мужички, завидя нашу вооруженную троицу, подавали возы к обочине и придерживали лошадок. Наши шли крупной рысью, и к полудню мы вкатились в ворота городского посада, а затем и в окованные двойные ворота московского детинца.
Против моих ожиданий в кремле мы свернули не к княжеским хоромам. Проехав мимо развалов стройки, в центре которой угадывались признаки будущего храма, принялись, лавируя между загородившими улицу повозками с кирпичом, камнем, известью и ещё Бог знает какой строительной мелочью, пробираться в дальний угол кремлёвской площади. Не скажу, что мне понравился такой оборот дела. Выбор места, где надлежало окончиться нашему короткому путешествию, сузился донельзя: впереди стояло только одно строение — невысокий грузный дом с крохотными как кошачий лаз окошками. Трехаршинный частокол вокруг довершал картину. В общем, это была тюрьма.
— Ребята, мы ошиблись улицей, — сказал я. И вряд ли мой голос звучал весело.
— Не знаю как нам, а тебе точно — сюда! — ответил старший провожатый или, в свете новых обстоятельств, может быть, надзиратель.
— Мне бы не хотелось расставаться с вами, друзья, — от всей души молвил я и, вспомнив, наконец, как кличут в дружине этого старшего, добавил: — Особенно с тобой, Свинина…
Мечник дёрнулся, обжёг в ответ свирепым взглядом, и это хоть сколько-то утешило меня за понесённый утром урон. Я совсем не мстительный, но он начал первым, на всю деревню озвучив мою давнюю кличку. Эх, ведь сколько лет прошло с той поры, как наш деревенский пьяница-дьячок вдалбливал в меня с помощью нехитрого учебного набора, главным украшением которого были длинные розги, все знания какие сам получил когда-то подобным образом!
Если продолжить о себе, могу сказать, что после дьячкова учения случились у меня ещё два года, проведённые в ближнем монастыре. Они добавили к дьячкову учению кое-какие познания в греческом, да содержание нескольких весьма прилежно прочтённых мной старинных летописей.
Потом пришлось походить по святой Руси с артелями каменотёсов и плотников… Монахом я так и не стал, да, признаться и не стремился. А последние неурядицы на литовском пограничье распорядились моей судьбой по-своему. Меня просто-напросто забрили в ополчение.
Витень, литовский князь, как посчитали в Орде, совсем распоясался. Мало того, что смог удержать напор немецких рыцарей с запада и на том основании теперь всем и каждому талдычил про независимость своей чумазой Литвы, так нет, начал мало-помалу тихой сапой прибирать к рукам и кое-какие исконно русские земли!
Восемь десятков лет тому назад, когда по всем просторам суши от края до края разлились прожорливые Батыевы дружины, как раз в болотистый угол, где проживали тогда ещё подвластные русичам литвины, они заглянуть и не удосужились. И пока мы тут на Руси уголья разгребали, Литва ряху наедала. А сейчас — поди ж ты! На саму Орду замахивается!
Правда, литовцев в том княжестве десятой части не будет. В основном всё наши, русаки православные. И в волынских землях, и галицких, и пинских, и смоленских. Кой-кто из князей Червонной Руси сам предался под руку Витеня, рассудив, что под литовцами им будет легче, чем под татарами.
Только приобыкшие восточнорусские князья с боярами предпочитали жить под ордынской властью. Может, оно и к лучшему: чего менять шило на мыло? Ордынский царь хоть и грозен порой, да отходчив. А, главное, хоть и магометанин, но русским полную волю даёт — хошь верь в Бога, хошь — в пень сосновый.
Бывший княжеский мечник Александр, казалось, наконец-то обрел покой: дом, семья, работа в кузнице. Но однажды купец Рогуля уговаривает его отправиться с товарами в Тверь, взять на себя охрану торгового обоза. Вроде бы ничего особенного, всего лишь обычная поездка по спокойным русским дорогам, всего лишь туда и обратно. Да только не в этот раз. В этот раз он угодит в самое пекло. И бывшему мечнику придется вспомнить все свои навыки: и воина-бойца, и розыскника. И придется ему получить задание от князя Ивана Даниловича Калиты — отыскать реликвию, ценнее которой на Руси не было и, возможно, никогда не будет, за обладание которой любой князь готов на всё что угодно…
Париж конца XIX века манит запахом жареных каштанов и выставками импрессионистов. Мечтая увидеть натюрморт кисти Ван Гога, скромный учитель рисования из Царскосельской гимназии останавливается в маленьком отеле на острове Сен-Луи. Здесь он встречает своего знакомого – известного английского журналиста, которого вскоре находят мертвым в собственном номере. На первый взгляд кажется, что англичанина застрелили. Пока полиция охотится за сбежавшим портье, постояльцы начинают подозревать друг друга…
Один из известных детективов Франции начала 19 века вновь сталкивается с чередой убийств, которые на первый взгляд не отличаются от других, однако раскрываются улики, которые указывают на маньяка, который своими действиями пытается освободить мир от неугодных обществу людей. Но с каждым днём поисков, дело всё больше начинает заходить в тупик и детектив начинает подозревать всех, что приводит к мысли о невозможности завершить дело.
Все знают, что наша жизнь полна неожиданностей. Иногда сюрпризы, преподносимые судьбой, пугают, но пока не рискнешь пройти это испытание, не узнаешь, с какой целью оно произошло в твоей жизни. Так и спокойная жизнь главной героини в один момент перевернулась. Казалось бы, маленький, неприметный деревенский домик, но сколько тайн и опасностей могут хранить в себе его стены. Но она не сдастся, пока не дойдет до конца и не узнает самый главный секрет в своей жизни.
Прибрежный округ Пэнлай, где судья Ди начал свою государственную службу, совместно управлялся судьёй как высшим местным гражданским чиновником и командующим расквартированными здесь частями имперской армии. Пределы их компетенции были определены достаточно чётко; гражданские и военные вопросы редко пересекались. Впрочем, уже через месяц службы в Пэнлае судья Ди оказался втянут в чисто армейское дело. В моей повести «Золото Будды» упоминается большая крепость, стоящая в трёх милях вниз по течению от Пэнлая, которая была возведена близ устья реки, дабы помешать высадке корейского флота.
Жадные до власти мужчины оставляют своих возлюбленных и заключают «выгодные» браки, любым способом устраняя конкурентов. Дамы, мечтающие о том, чтобы короли правили миром из их постели, готовы на многое, даже на преступления. Путем хитроумнейших уловок прокладывала дорогу к трону бывшая наложница Цыси, ставшая во главе китайской империи. Дочь мелкого служащего Жанна Пуассон, более известная как всесильная маркиза де Помпадур, тоже не чуралась ничего. А Борис Годунов, а великий князь и затем император российский Александр Первый, а княжна Софья Алексеевна и английская королева Елизавета – им пришлось пожертвовать многим, дабы записать свое имя в истории…
Эта поездка обещала быть утомительной, но нисколько не опасной: Эсфирь Горен отправилась в Чикаго, чтобы повидаться с отцом, которого почти не помнила и о котором мало что знала.Она никак не могла предполагать, что едва не погибнет при встрече и что отца убьют у нее на глазах, что ей предстоит раскрыть зловещие тайны, ждавшие своего часа со времен Второй мировой войны, и вернуть миру утраченный шедевр великого мастера.
1537 год, Англия. Полным ходом идет планомерное уничтожение монастырей, объявленных рассадниками порока и измены. Однако события в монастыре маленького городка Скарнси развиваются отнюдь не по сценарию, написанному главным городка Томасом Кромвелем. Его эмиссар зверски убит, обезглавленное тело найдено в луже крови неподалеку от оскверненного алтаря. Кто это сделал? Колдуны, приверженцы черной магии? Или контрабандисты? Или сами монахи? Расследовать убийство поручено Мэтью Шардлейку, горбуну, чей ум способен распутывать самые сложные преступления.
1921-й год, НЭП делает первые шаги. Уголовный элемент, пользуясь тем, что молодой советской республике, находившейся в кольце врагов, было не до него, поднял голову: убийства, разбои, кражи, мошенничество. Буйным цветом расцвела воровская «малина». Сотрудник уездной милиции Пётр Елисеев проявил себя в операции по поимке особо опасного преступника и был отправлен на усиление в губернский уголовный розыск. Его наставником стал более опытный товарищ — агент губро Колычев. И в первом же совместном деле сыщики столкнулись с дерзкими преступниками, прекрасными знатоками психологии.
Водоворот событий захлестывает Григория Быстрова и выносит его из тихой провинциальной гавани на оперативный простор – в северную столицу. Петроград двадцатых годов. Жизнь бурлит в эпоху НЭПа: энтузиазм народных масс, показная нэпманская роскошь, комсомольцы, чекисты, трактиры, налетчики, извозчики, бывшие офицеры, контрреволюционные заговоры. Где-то тут гуляет Ленька Пантелеев, шалят другие банды и уголовники-одиночки. Милиции есть чем заняться, и Григорий Быстров оказывается во всё это вовлечен. Но главное, что он должен сделать – спасти мужа сестры от ложного обвинения в убийстве.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.