Ордынская броня Александра Невского - [58]

Князь Ярослав вздохнул и вспомнил, что ныне уже и вся Чудская земля отдана латинянам — немцам и датчанам, а ведь еще двадцать — двадцать пять лет назад была эта земля вотчиной русских князей. И, наверное, немало еще русской крови прольется, пока остановят русичи латинян у своих рубежей и у Варяжского моря. Но для того нужна сильная власть — власть одного князя, чьей воле не противились бы Господин Великий Новгород и Псков.

Наступило молчание. Прервал его Борис Творимирич:

— Помяни еси слово мое, княже! Имаши ти яти нувогородский стол нонешнее лето.

Ярослав обратил взгляд на боярина, и голубые глаза его — вновь наполнились теплотой и светом.

Не прошло и месяца, как весна нового 6734 года (1226 год от P. X.) вступила в свои права. В тот год новгородский летописец Юрьева монастыря записал:

— В лето 6734. Прииде князь Ярослав в Новгород и не положи того в гнев, оже не пошли по нем Новогородци. Того же лета заложиша церковь каменну святаго Иякова в Неревьском конци.

Глава VIII. Галицкий стол

Той же весной на Светлой седмице шумно было на Красном княжеском дворе, что располагался на холме вокруг белокаменного храма Спаса в нескольких верстах от древнего Галича. В отдалении восточнее княжеского двора протекал полноводный, быстрый, извилистый Днестр. Здесь же на холме вокруг храма стояли терема и клети. На спусках холма располагались многочисленные амбары, сеновалы, конюшни, где в стойлах стояло более тысячи лошадей. Вокруг этих построек возвышались рубленые стены и две вежи с воротами. На пряслах стен и в вежах стояла зоркая сторожа в доспехах и шеломах, вооруженная до зубов. Много было вина, медов, пива и всяческой снеди в погребах и клетях этого княжеского гнезда. Поодаль рубленых стен располагались риги, овины, хлева, полные всякого скота и птицы. Вокруг всего этого большого хозяйства, насколько хватал глаз, зацветали княжеские сады и покрывались первой зеленью поля озимых. И потому, казалось, весело и беспечно гулял и бражничал со своей прославленной дружиной и своими верными боярами галицкий князь Мстислав Удалой — тесть князя Ярослава Всеволодовича.

Мстислав давно уже оторвался от своего родного Торопца и всех дел, что творились в Северной Руси. Давно не получал он известий от своей дочери Феодосии, да и не стремился узнать, как она живет. Женатый вторично на половецкой княжне, он имел от нее дочерей и не хотел вспоминать своей прежней жизни. Более всего волновали теперь Мстислава Мстиславовича дела Галицко-Волынской земли. Был он в разлюбии со своим зятем Даниилом — князем Волынским. Началась пря между ними уже тогда, когда возвратились они с Калки восвояси каждый своей дорогой. Может быть, не мог простить тестю молодой Даниил того, что тот, первым добежав до Днепра, велел рассечь ладьи, боясь преследования татар и обрекая этим на погибель другие русские полки, бежавшие к Днепру. С того времени не виделся с Даниилом Мстислав. Нашептывали ему угодливые галицкие бояре, что ищет Даниил смерти Мстислава и хочет переять Галич. Была между ними война, чему немало поспособствовал бельзский князь Александр. Тогда навел Даниил на Галицкую и Бельзскую земли ляхов и разорил их. Отбился Мстислав только благодаря помощи своего тестя — половецкого хана Котяна. И хотя примирились князья, мир этот казался хрупким. Да и ближние галицкие бояре Судислав и Глеб Зеремеевич, что сейчас сидели одесную рядом с ним, призывали не верить Даниилу. Вот оттого-то среди общего пира и веселья при мысли о Данииле сбегала с его лица добродушная улыбка, и суровел князь лицом и глазами.

За эти годы сильно постарел Мстислав. Не только бороду и усы, но теперь и голову покрыла седина. Взгляд суровых серых глаз потускнел. Огрузнел телом князь. Раньше мало пил он вина. Теперь же все более желал хмельного, и того веселья, что давало вино, и потому выпивал не одну большую чашу за столом и хмелел. Хмелел отчаянным, обманчивым весельем, чтобы хоть как-то на время избавиться от тяжелых мыслей и недоверия к самому себе.

Угнетало Мстислава еще и то, что в эту прю с Даниилом вот-вот готовы были ввязаться угры. Они уже много раз приходили из-за Карпат, сажали на галицкий стол своих ставленников-князей. Первый раз еще двадцать лет назад (1206 г.) угров призвали галицкие бояре, чтобы защитить Галич от ляхов и половцев, наведенных черниговскими князьями. Город отстояли. Но как только угры ушли за горы, бояре изгнали княгиню Анну с ее малолетними сыновьями Даниилом и Васильком. Позднее Анна с сыновьями была принята во Владимире на Волыни. Бояре же призвали на галицкий стол сыновей Игоря Черниговского (героя «Слова о полку Игореве»). Но те перессорились друг с другом. Восемнадцать лет назад угров привел из-за гор черниговский князь Роман Игоревич и выгнал из Галича своего брата Владимира. Третий раз угры пришли сами по велению своего короля Андрея и пленили Романа. Воеводой и наместником Галича стал угорский князь Бенедикт Бор. Но того вскоре народ прозвал антихристом, ибо он «томил» бояр и градский люд, бесчестил их жен и даже монахинь. Тем временем Роман Игоревич бежал из угров в Путивль к брату Владимиру. К ним присоединился третий брат — Святослав. Вот тогда галичане вновь попросили Игоревичей освободить их от угров. Братья «поидоша ратью», без труда овладели Галичем, но следом стали сводить счеты с неугодными боярами. Более пятисот «великих» бояр было казнено, вотчины их разграблены и переданы сторонникам Игоревичей. Уцелевшие бояре бежали в угры и просили короля Андрея дать им в князья молодого Даниила Волынского. Король согласился, и в четвертый раз большое угорское войско пришло в Галицкую землю. Галич и Звенигород были взяты им. Роман и Святослав Игоревичи были захвачены в плен, бояре выкупили их и повесили. Тогда в прю вмешалась княгиня Анна со своими сыновьями — князьями Волынскими, но на Волынь напали ляхи. Власть в Галиче осталась в руках бояр.