Ордо Маллеус - [16]

— Ты мог бы и предупредить, — начал я.

— Что я и сделал.

— А ещё тебе стоило присоединиться к нам за ужином, — пожал я плечами. — Джарат снова превзошла себя.

— Я понимаю. Но тогда… — Он сделал паузу и задумчиво погонял по кругу кубики льда в бокале. — Но тогда стало бы известно, что инквизитор Эндор нанёс визит инквизитору Эйзенхорну.

— Всем и так прекрасно известно, что они старые друзья. В чем проблема-то?

Эндор поставил бокал на стол, расстегнул застёжки на поясе и стянул через голову верхнюю часть своего маскировочного костюма.

— Слишком жарко, — заметил он.

Его нижняя рубашка потемнела от пота, а на шее на чёрном шнурке все так же висел кривой зуб заураптора. Да, этот зуб. Много лет тому назад я извлёк его из ноги Титуса, после того как ему удалось прогнать зверя. Это случилось на Бронтотафе дюжину десятилетий тому назад, а то и больше. Тогда мы вдвоём помогали Хапшанту в операции, проводимой в туманных топях этой планеты.

— Я прибыл сюда ради Новены, — сказал он. — Меня вызвали, чтобы присоединиться к свите Орсини. Смею предположить, то же самое можно сказать и о тебе. Мне хотелось поговорить с тобой и сделать это как можно дальше от любопытных ушей.

— Поэтому ты и вломился в мой дом?

Он глубоко вздохнул, прикончил свою выпивку и пошёл к бару в углу комнаты, чтобы налить ещё.

— У тебя неприятности, — произнёс он.

— В самом деле? С чего бы это?

Как ни в чём не бывало, Эндор продолжал срезать цедру с лимона.

— Не знаю точно. Но ходят слухи.

— Всегда ходят какие-нибудь слухи.

Он резко повернулся ко мне:

— Отнесись к этому серьёзно. — Его глаза неожиданно приобрели очень жёсткое выражение.

— Договорились, я слушаю.

— Ты знаешь, как крутится мельница слухов. У кого-то всегда имеется причина их распускать. Стали ходить кое-какие россказни. И поначалу я не обращал на них внимания.

— Россказни?

Он вздохнул и уселся в кресло с новой порцией выпивки.

— Поговаривают, что ты… нечестив.

— И что именно говорят?

— Будь ты проклят, Грегор! Я же не один из твоих подозреваемых, которых надо допрашивать! Я пришёл как друг.

— Друг, который взломал мне дверь и одет в маскировочный костюм…

— Ты не мог бы заткнуться хотя бы на минутку?

— С удовольствием. Если ты перейдёшь наконец к делу, — помедлив, ответил я.

— В первый раз я просто услышал, как кто-то наговаривает на тебя.

— Кто?

— Не имеет значения. Я вмешался и высказал им всё, что думаю. Но потом я снова услышал эту историю. Эйзенхорн — нечестивец, сбился с праведного пути.

— В самом деле?

— Потом я услышал другое. Теперь говорили уже не «Эйзенхорн — нечестивец», а «Есть серьёзные люди, имеющие повод полагать, что Эйзенхорн стал нечестив». Так, словно эти подозрения приобрели официальный статус.

— До меня ничего подобного не доходило, — произнёс я, усаживаясь поудобнее.

— Конечно нет. Кто же мог сказать тебе такое в лицо, кроме друга… или судебного собрания Внутренних Расследований?

Я приподнял брови:

— Ты, похоже, и в самом деле обеспокоен, верно?

— Чертовски верно. Кто-то держит тебя на прицеле. Кто-то, имеющий влияние в высших эшелонах. Каждый твой поступок да и вся карьера находятся под наблюдением.

— Ты делаешь выводы на основе слухов? Да ладно тебе, Титус. Я знаю многих инквизиторов, у которых найдутся причины поставить на мне крест. Монодоминанты из кабинета Орсини и идеалисты пуритане, сплотившиеся вокруг него в могущественный блок. Кроме того, радикалы со своими взглядами. Тебе это известно. Мы, амалатиане, среди них пользуемся дурной славой.

Я уже упоминал прежде, насколько мне ненавистна политика вообще. И нет ничего столь же бесплодного и утомительного, как попытки разобраться во внутренней политике самой Инквизиции. Мои собратья разбились на фракции, разделённые верой и интеллектуальным сектантством. Мы с Эндором относим себя к амалатианам, то есть придерживаемся оптимистичных взглядов и трудимся на благо поддержания целостности Империума, верим, что он функционирует в соответствии с планом божественного Императора. Мы сохраняем статус-кво. Выслеживаем преступников: еретиков, ксеносов, псайкеров — основных недругов человечества. И это, конечно же, является нашей основной целью. Но мы возьмёмся за кого угодно, если почувствуем, что он может нарушить стабильность в Империуме, и готовы идти до конца, вплоть до вмешательства в межпартийные войны августейших институтов нашего общества. Мне всегда казалось несколько забавным, что мы стали частью фракции, борющейся против фракционности.

Мы утверждаем, что относимся к пуританам. Конечно, так оно и есть, если сравнивать нас с ультрарадикальными фракциями Инквизиции наподобие иствааниан и реконгрегаторов.

Но нам столь же чуждо и крайне правое крыло пуританских фракций — монодоминанты и торианцы, часть которых почитает за ересь даже использование обученных псайкеров.

Если у меня и возникли неприятности, то это был не первый случай, когда инквизитор, придерживающийся умеренных взглядов, схлестнулся с экстремистами внутри собственной организации.

— Это вышло за пределы простых интрижек между фракциями, — спокойно сказал Титус. — Проблема не в нападках консерваторов. Тут причина только в тебе. У них что-то есть на тебя.