Орден тамплиеров. История братства рыцарей Храма и лондонского Темпла - [40]
Еще одно письмо с описанием событий тех дней было отправлено Генриху II, королю Англии:
«Возлюбленному Лорду Генри, милостью Божьей прославленному королю Английскому, герцогу Нормандии и Гиени, графу Анжуйскому, брат Террик, бывший великий прецептор дома Иерусалимского Храма, шлет приветствие, да будет тебе спасение через Того, Кто спасает королей.
Знайте же, что Саладин стал хозяином города Иерусалима и башни Давидовой[235], что сирийские христиане сохранят Гроб Господень только до четвертого дня после Михайлова дня, что он позволил братьям иоаннитам остаться в Госпитале на протяжении еще одного года, чтобы заботиться о больных. ‹…› Иерусалим, увы, пал; Саладин приказал снести крест с купола Храма, сооруженного на месте Храма Соломона, и в течение двух дней крест топтали и волочили по грязи через весь город. Затем он повелел отмыть Храм Господень внутри и снаружи сверху донизу розовой водой, и затем в четырех приделах Храма был дико и громогласно провозглашен закон Магомета»[236].
Бахауддин ибн Шаддад, секретарь Саладина, говорит о сдаче Священного града султану как о самом счастливом событии на его памяти, отметив, что Аллах возвратил правоверным великую святыню на двадцать седьмой день месяца Раджаб, в канун священной для всех мусульман ночи, когда пророк Магомет совершил свое чудесное ночное путешествие («Исра») из Мекки в Иерусалимский Храм и вознесся (совершил «Мирадж») через семь небес к престолу Аллаха. Он также описывает священное собрание мусульман в Храме и торжественную молитву, возносимую к Аллаху; благодарственные восклицания и рукоплескания Всемилостивому Господу, которые возносились до небес, заставляя содрогаться своды священного дома. Он с восторгом описывает свержение золотого креста и прославляет торжество ислама[237].
Саладин вернул прежний облик всему храмовому комплексу, восстановив его в том виде, каким он был во времена первых мусульманских завоевателей Иерусалима. Древняя христианская церковь Пресвятой Богородицы, иначе мечеть Аль-Акса, именуемая латинянами Храмом Соломона, – главная резиденция тамплиеров в Иерусалиме – также была омыта розовой водой и в очередной раз возвращена мусульманам для совершения богослужений. В западной части этого почитаемого сооружения, по сведениям арабских писателей, тамплиеры воздвигли огромную пристройку, в которой было зернохранилище и прочие служебные помещения. Так как эта пристройка занимала слишком много места, султан приказал ее снести, чтобы высвободить пространство для молящихся. Кроме того, были разрушены устроенные тамплиерами помещения во внутренней галерее, а пол под сводами храма застелили богатыми коврами. «Несть числа светильникам, подвешенным к потолку, – говорит Ибн Алатсир, – стихи Корана снова начертаны на стенах; снова слышен призыв к молитве; колокола умолкли; изгнанная вера вернулась в свое древнее святилище; правоверные мусульмане снова преклонили колени пред Истинным Аллахом, и голос имама вновь раздается с минбара, напоминая истинным верующим о воскресении и Страшном суде»[238].
В пятницу после сдачи Священного града воины армии Саладина и толпы правоверных, наводнившие Иерусалим, собрались в Храме Господнем на пятничное мусульманское богослужение (джума-намаз). Ома ад-Дин, секретарь Саладина, присутствовавший там, сделал следующую интересную запись по поводу богослужения и хутба, проповеди.
«В пятницу утром на рассвете, – сообщает он, – каждый задавался вопросом: «Кому султан поручил читать проповедь?» Храм был полон; собравшиеся сгорали от нетерпения; все глаза были устремлены на минбар; уши – готовы внимать, сердце заходилось в груди, а по щекам текли слезы. Со всех сторон слышались восхищенные возгласы: «Какой великолепный вид! Что за собрание! Счастливы те, кто дожил до воскресения Ислама!» Наконец, султан приказал кади (законоведу) Мохауддину Абульмегали Мухаммеду ибн-Цеки приступить к богослужению. Я тотчас передал ему черное одеяние, которое получил в дар от халифа. Имам взошел на минбар и заговорил. Среди молящихся воцарилась тишина. Его речь была исполнена изящества и красоты, выражения – яркости и благозвучия. Он говорил о добродетели и святости Иерусалима, об очищении храма, о молчании колокола и бегстве неверных священников. В своей молитве он упомянул халифа и султана и завершил обращение главой из Корана, в которой Аллах повелевает быть справедливым и совершать добрые дела. Затем он спустился с минбара и вознес молитвы в михрабе[239]»[240].
Сразу после этого Мухаммед ибн-Цеки произнес проповедь перед мирянами.
«Хвала Аллаху, – произнес проповедник, – тому, кто силой своего могущества поднял ислам из руин многобожия; тому, кто управляет всем по воле своей; тому, кто пресек злодеяния и восстановил торжество истины. ‹…› Хвала Аллаху, тому, кто защитил избранных своих; тому, кто ниспослал им победу и увенчал славою, тому, кто очистил свой святой дом от скверны идолопоклонства. ‹…› Исповедую, что нет Бога иного, кроме всемогущего Аллаха – единого, великого и вечного; не рожденного и не сотворенного, не имеющего ни образа, ни подобия. Исповедую, что Магомет – его слуга, его посланник и пророк – развеял сомнения, посрамил многобожие и опроверг лжеучения…
