Мысленно отвлёкшись на мгновение, я вновь продолжил идеологическую «обработку» имперских купцов. Расписывал им красочные перспективы торговли, промышленного развития и обогащения Нижневолжской и Уральской немецких торгово — промышленных колоний, клятвенно обещая этому процессу всемирно содействовать. Купцы, как и следовало ожидать, согласились принять активное участие в совместной работе и в капитале формируемых компаний.
В конечном итоге немцы обязались снарядить четыре судна с экипажем в 200 человек. Они брали на себя все расходы по освоению дельты Волги и Урала, обещали в течение двух лет основать два поселения — крепости по 300 человек, а на Урал прислать из имперских земель два десятка горных мастеров, для обнаружения копий и рудных жил. Колонистам предоставлялись в собственность участки земли для строительства домов и занятия сельским хозяйством. Немцы освобождались от всех налогов и пошлин, кроме как уплаты в казну половины всех чистых доходов компаний. На Урале немцам разрешалось заниматься меховой торговлей с аборигенами, при условии, что 90 % доходов от меховой торговли будет ими вкладываться в развитие уральского горного дела.
Внедрение «НРП», и прежде всего статей ограничивающих рабовладение, на первых порах обернулось разорением для большинства южно — русских земельных феодалов. В соответствии с «НРП», лица православного исповедания не могли быть чей — то собственностью (рабами, холопами). «Теневое» рабство, в виде института «закупов», тоже было отменено. Должники, попавшие в кабалу, отрабатывали свой долг перед кредитором не посредством смены своего юридического статуса на «закупов», а приобретая новый статус «ограниченно свободных». Кроме того, долг, по постановлению суда, отрабатывался не напрямую у заимодателя, а у посторонних хозяйствующих субъектов, в том числе и в государственных организациях. Эти принудительные работы в обязательном порядке оплачивались, но с удержанием части зарплаты в пользу кредитора.
К тому же, по всей Южной Руси уже начали внедряться смоленские законы, по которым частные участки земли (вотчины) могли обрабатывать только лично свободные арендаторы, с запретом барщины. Арендаторы обрабатывают выделенные конкретно им участки и платят за это арендодателю не более половины получаемого урожая.
Крестьяне вервей и весей также становились частными собственниками участка, который они обрабатывают. Общинные земли упразднялись, вскоре останутся земли только частные и государственные. При этом крестьяне обязаны платить налог государству — 1/3 урожая — в натуральном или денежном выражении.
В ранее не тронутых, целинных землях Южной Руси также будет разрешаться брать участки для обработки земли в частную собственность с согласия уездных властей.
Эти законы вынуждали всю земельную аристократию или приобретать не православных рабов, или переходить на селе к капиталистическим отношениям — нанимать за отдельную плату батраков и/или сдавать свою землю в пользование частным арендаторам.
На Смоленской Руси этот процесс проистекал уже на протяжении трёх лет. На первых порах он был смягчён притоком огромного количества дармовых рабов из Прибалтийских земель. Но бесплатный рабский труд не оказался панацеей — быстро разобравшись, что к чему, прибалты без каких бы то ни было понуканий, целыми селениями стали креститься в православие. Процесс принял лавинообразный масштаб и уже к нынешнему году на Смоленской Руси бесплатный рабский труд фактически полностью исчез. Причём исчез он не только в исконно русских землях, но и чужеродные новые прибалтийские области стремительно переходили в православие. Надеюсь, что очень скоро подобные процессы повторяться и в мусульманской Булгарии.
Смоленские бояре были вынуждены на это как — то реагировать, компенсируя свои финансовые потери. К этому моменту в государстве уже сложились и развились выгодные альтернативы русскому бунту, бессмысленному и беспощадному. Помимо найма работников и сдачи земель в аренду появились и другие варианты.
Во — первых, в боярских вотчинах стали быстро развиваться промышленные отрасли, прежде всего перерабатывающие с/х сырьё (производство полотна, пеньки, масла, мукомольное производство и т. д.). Благо, что смоленская промышленность могла предложить сельхозпроизводителям самые современные машины и оборудование для этих целей, в том числе и по низкопроцентным кредитам.
Во — вторых, у «тружеников села» перед глазами был пример государственных земель, где не только утвердились многополье и плодосменная система, но и свою наглядную эффективность продемонстрировали хозяйства, работающие на базе коллективной собственности (совхозы). Совхозы, как это не смешно звучит, уже сейчас превратились в эффективные капиталистические предприятия, развивающие товарное, ориентированные на экспорт и продажу в городе торговые земледелие, огородничество, садоводство и, конечно же, животноводство.
В — третьих, многие из бояр вообще разрывали все свои связи с сельскохозяйственным производством, вкладывая свои капиталы в более доходные городскую промышленность и торговлю.
