Орда - [83]

Присутствующие добродушно рассмеялись.

— Ты прав Олекс, так и поступим!

Тут же начался гомон, многие из присутствующих вдруг и одновременно захотели высказаться по данному вопросу.

— Значит так! — галдёж сразу смолк. — Если завтра киевляне не сдадутся, то военную операцию по захвату города мы начнём через трое суток. А пока можете разведывательными силами проводить рекогносцировку местности. Шимозамётами по заранее выбранному участку городской стены ударим на рассвете. Сами метательные машины нужно будет, по возможности, скрытно установить ночью. Во всём этом мероприятии учитывайте тот момент, что вы будете находиться в зоне досягаемости стрел противника. Это как минимум. В городе, возможно, ещё имеются пушки или метательные машины.

— Их пушками только вороньё пугать! — со знанием дела заявил глава СВР.

— Задача ГВС на ближайшие дни, — я проигнорировал смешки некоторых членов совещания. — Составление штурмовых колонн, их распорядка следования к месту прорыва, распределение зон ответственности внутри города, скрытая подготовка позиций для шимозамётов и т. д. Все подготовительные мероприятия вы знаете не хуже меня — не один десяток городов уже взяли. Поэтому начинаем детальную проработку прямо сейчас. Не думаю, что Михаил примет моё предложение, упрямства ему не занимать…

— Государь, — вмешался Никон, — ты не сказал, что с полонёнными клобуками делать будем?

На реке Рось в сотне километров к югу от Киева, по решению киевских князей, издревле селились «чёрные клобуки». Это собирательное название, состоящее из целого конгломерата «замиренных» степных народов, таких как берендеи, торки, печенеги, коуи, турпеи, половцы и др. Город Торческ, например, был основан торками и являлся одним из опорных центров обороны южного порубежья Киевского княжества от «диких» степняков. Сейчас надобности в этих поселениях я не видел. Кипчакские степи были всерьёз обескровлены монголами, половецкие кочевья, в массе своей, обращены в пепел. Поэтому все эти земледельческо — скотоводческие посёлки клобуков и отчасти уцелевшие степные зимовища половцев, вольготно раскинувшихся на богатейших, плодороднейших чернозёмах, я планировал начать заселять русскими и прибалтийскими колонистами, вводя эти пастбища «Дикого поля» в пашенный севооборот. Излишне беспокойным нашим степным соседям, как «окультуренным», вроде клобуков, так и не очень, вроде половцев, вполне себе подойдут неспокойные Приволжские степи восточного пограничья и Придунайсие земли на западной границе — там им будет самое место!

— Переселим клобуков вместе с семьями в военные поселения в Приволжские степи, там они будут использоваться в качестве лёгкой конницы. Нечего им и далее под Киевом сидеть!

Как и планировалось на третьи сутки, ещё в предутренних потёмках оглушающе громко «заговорили», правда, пока в «щадящем режиме», шимозамёты…

Вместе с обстрелом в стане киевлян вспыхнули не только пожары, но и началось повальное дезертирство. Мобилизованные для обороны столицы горожане с городских стен не первые сутки наблюдавшие за осаждаемым столицу войском «северян» уже в полной мере успели осознать всю бесполезность и даже вредность какого — либо сопротивления. Враг им казался абсолютно неодолимым, слишком многочисленным, прекрасно вооружённым и организованным. Эти многочисленные рати, так и излучающие блеск и силу, только одним своим грозным видом поражали киевлян на повал. Ну и вполне сложившееся у этого войска репутация брала своё. Скрываясь в дыму вспыхнувших пожаров и начавшейся неразберихи ополченцы, с оружием в руках, без спросу и в массовом порядке оставляли свои посты на крепостных стенах. Где тайно, где шествуя в открытую по улицам города, они стекались отдельными группами и целыми подразделениями к главной вечевой площади на Подоле.

К этим плохо вооружённым людям присоединялись прочие киевляне, всерьёз напуганные начавшимся обстрелом и вспыхнувшими негасимыми водой пожарами.

То и дело из волнующейся, словно штормовое море, гневной толпы, раздавались то ли крики, то ли призывы к действию.

— Владимира — великим князем! — взревел во всю глотку какой — то голосистый киевлянин. Тут же «взрывалась» вся площадь, следовало куда более мощное и громогласное: — Любо!!!

Не проходило и пары секунд, как вновь слышались одиночные выкрики.

— Владимира Смоленского на киевский престол! — а в ответ согласно и дружно грохотало: — Владимира!!!

— Долой Михаила!

— Долой!!!

Вечевая площадь, где разворачивались эти эпохальные события, меньше чем за пару часов впитала в себя чуть ли не всё взрослое население Киева. И вся эта заведённая речёвками, разгорячённая толпа, под непрестанный, громогласный рёв, подзуживаемая эхом раскатистых громовых залпов пушек и разгорающимися пожарами, особенно сильными у городских стен, спешно двинулась к Золотым воротам. Киевляне спешили их отворить приступившим к столице войскам, благо эти ворота не обстреливались. Смоленский государь, как известно, слыл ценителем прекрасного, а потому не захотел понапрасну разрушать главные парадные ворота окольного города.

Из отварившихся Золотых ворот показалось столичное духовенство с образами, хоругвями и святыми мощами, возглавлял их сам митрополит. За ними тянулись встревоженные толпы испуганных людей, народ крестился, посматривая то на приближающееся к ним войско, то на купола церквей. К воротам подошли первые пехотные коробки, в чёрных блестящих панцирях и шлемах, вооружённые длинными копьями, бердышами и луками. Горожане сразу расступились, колоннам войск входящим в город казалось, не будет конца. В отличие от пехоты смоленская кавалерия не спешила входить в город, свободно и легко гарцуя в полях вокруг Киева.