Орбинавты - [174]

— Да, меняла, — призналась она. — Я тогда немного приревновала тебя к Консуэло, а потом мне стало стыдно, и я решила, что лучше, чтобы между нами не было этой размолвки.

Росарио не знала, что еще добавить. Алонсо тоже молчал. Когда тишина стала затягиваться, Росарио добавила:

— Может быть, тебе вообще не по душе то обстоятельство, что я меняю какие-то события с твоим участием и потом ты о них уже ничего не помнишь? Если это так, ты только скажи мне, и я не буду этого делать.

— Знаешь… — Алонсо вдруг широко улыбнулся. — Я доверяю твоему здравому смыслу. Делай то, что считаешь нужным. Если когда-нибудь изменю мнение, то скажу тебе об этом. Сейчас главное для нас — судьба Мануэля. Что касается Консуэло, то она уже научилась осознавать во сне, что это сон. По крайней мере один-два раза в неделю у нее это получается. Но до второй памяти она еще не добралась. Если это произойдет, я обязательно попрошу ее присоединиться ко мне и тоже начать посылать Мануэлю сообщения.

После отъезда Алонсо Росарио продолжала размышлять о том, как еще можно использовать ее и его необычные таланты для налаживания связи с Мануэлем и оказания ему помощи, если она необходима. Время от времени она проверяла свои ощущения, и те неизменно подтверждали, что сын жив.

В последующие дни Алонсо несколько раз приезжал и говорил ей, что продолжает каждую ночь посылать сообщения Мануэлю. Хотя никаких знаков того, что они доходят до адресата, не было, сами эти разговоры немного успокаивали Росарио.

Через несколько дней в Каса де Фуэнтес неожиданно пожаловал Каспар де Сохо в сопровождении троих слуг. Он вошел в дом, а слуги ждали его, спешившись, но не привязывая лошадей. Очевидно, Сохо не собирался проводить в замке много времени.

— Здравствуйте, донья Росарио, — произнес он сухим, официальным тоном. — До меня дошли слухи о трагической судьбе дона Мануэля, — при этих словах хозяйка замка вздрогнула, — и я пришел выразить вам свои соболезнования.

— Я не буду принимать их, дон Каспар, — с некоторой излишней резкостью и поспешностью ответила Росарио. — Насколько я знаю, возле развалин форта Ла Навидад были найдены лишь одиннадцать тел. Никаких доказательств того, что погибли все колонисты, нет. Поэтому я считаю, что мой сын мог и уцелеть. Надеюсь, в скором времени он доберется до нового поселения кастильцев на острове.

— Ну что ж, — произнес удивленный Сохо. — Если вы правы, все мы будем несказанно рады. Но я хотел бы сказать вам еще кое-что, донья Росарио.

— Я вас внимательно слушаю, дон Каспар.

— То, что я хочу вам сообщить, должно остаться сугубо между нами. Поэтому я попросил бы найти какое-то более уединенное место для разговора, нежели эта зала.

Пожав плечами, Росарио попросила Сохо следовать за ней. Она хотела зайти с ним в библиотеку, но сама мысль о том, что они окажутся наедине в столь тесном пространстве, была ей неприятна. Вместо этого Росарио ввела его в просторную оружейную, где стояли старые клавикорды.

— Вы хотите разговаривать здесь? — спросил Сохо, удивленно глядя на развешанные по стенам мечи, щиты и арбалеты.

— Уверяю вас, здесь нас никто не услышит.

Росарио на правах дамы села за стул, стоящий перед музыкальным инструментом. Других сидений в зале не было, и гостю пришлось говорить стоя.

— Донья Росарио, — объявил Сохо, — для многих дворян в нашей округе, как и для крестьян-арендаторов, уже давно не секрет, что вы околдованы и что околдовал вас крещеный мавр.

Росарио хотела возразить чем-то желчным и саркастичным, как вдруг до нее дошло, что незваный гость говорил правду: так думал не он один, а многие. Поэтому тратить силы и слова на то, чтобы переубедить его, не было никакого смысла.

Она почувствовала неприятный сосущий холодок внутри живота, осознав, как сильно приблизились к реальности ее смутные страхи, в которых присутствовали образы дыбы, крючьев, раскаленной жаровни и кнута в пыточном застенке.

— Ваша невозмутимость перед лицом несомненной гибели вашего сына на далеком острове! — перечислял Сохо, и в ушах Росарио его хорошо поставленный голос отзывался грохотом «Молота ведьм». — Постоянные визиты к вам мавра, который по возрасту младше дона Мануэля! Тот факт, что в прошлом месяце он прожил в вашем замке целую неделю. Ваш внешний вид, наконец! Вы выглядите моложе, чем двадцать с лишним лет назад, когда стояли под венцом с доном Фелипе!

Росарио не отвечала, лихорадочно перебирая в уме варианты своего поведения. Надо было как-то использовать дар орбинавта, чтобы отвести угрозу от Алонсо и от самой себя. Но как именно?!

— Господь создал этот мир, — вещал Каспар, — и водворил в нем незыблемый порядок. Старое не может стать молодым! А если оно все же становится таковым, то это дело рук дьявола!

— То есть вы считаете, что дьявол может то, чего не может Господь? — не удержалась Росарио.

— Господь может все, но Он не желает, чтобы мы молодели! — Сохо рассвирепел, встретив неожиданное сопротивление.

«У вас получается, что дьявол сострадательнее Бога», — подумала Росарио, но удержалась и не сказала этого. Ей следовало сейчас думать не о том, как осадить недруга, а о том, как спасти друга. И себя.