Оранжевое небо - [4]

   Снова лукаво заиграли морщинки старика, но Тарас на это не обратил внимания: его захлестнул угрюмый праведный гнев. Не он затеял этот разговор - ох, не он...

   - Злобный не может говорить правду, - заметил старик, - злоба его ослепляет, и уводит от истины... А в тебе много злобы. Почему?

   - А потому что москали устроили Голодомор! Они убили десять миллионов украинцев!

   - Но ведь ты же догадываешься, - старик выделил слово "догадываешься", - что это неправда? Ты ведь знаешь, что голод в СССР тогда был везде, и косил, не разбирая наций? И что десять миллионов погибших украинцев - это большое преувеличение? - старик выделил слово "большое".

   - А и шо? - нарочито-простецки улыбнулся несгибаемый спорщик Тарас. - Пусть москали сами доказывают, что это не так!

   И опять в него заглянул невидимый третий, и вновь сами собой родились слова:

   - Знаю. Но я хочу чтобы было так. Хочу. Мне так лучше.

   Старик покачал головой:

   - Служить неправде - лучше?!

   Тарас мстительно скривился и хитровато подмигнул:

   - Не-е-е! У нас всё по закону! Голодомор по закону - правда, а кто отрицает - тот преступник! Я служу закону! Москали нас ограбили...

   - Ограбили?

   У Тараса в глазах зажглись недобрые огоньки:

   - Ограбили! Все, кто живёт в Европе - живут хорошо. А москали живут плохо - и нам не дали жить хорошо, как в Европе... Везде, куда они дотянулись, люди живут плохо. Отняли достойную жизнь. Значит, москали виноваты.

   - А вы разве жили плохо в Союзе? - кротко удивился молодой.

   - Знамо, плохо! - Тарас тоже искренне удивился такой наивности.

   А молодой тихо улыбнулся:

   - Лично ты, Тарас, прочитал за жизнь пятьсот двадцать семь книг. Это очень много! Ты молодец. - Тарасу стало очень приятно. - Разве можно назвать человека, прочитавшего так много - живущим плохо?! А ещё ты закончил университет.

   Тарас горестно покивал, поняв это по-своему, и горячо подхватил:

   - А я-то, образованный - в Америке бы сходу получал сто тысяч долларов в год. А москали платили сущие гроши.

   - Гроши?

   - Гроши! - Тарас хотел пожаловаться на несправедливость, но вместо этого, неожиданно для себя, вдруг отвесил: - А я видик себе не мог купить! А вся Европа с видиками жила. И мы, без москалей, теперь с видиками.

   - А зачем тебе видик?

   Тарас вспомнил, зачем ему был нужен видик, и застеснялся.

   - А Брюса Ли да Ван Дамма побачить, и любимые фильмы каждый день смотреть! - не моргнув глазом, выдал он.

   И снова из него вырвалось, помимо воли, честное:

   - А порнуху крутить...

   - И что же получается? - подавшись вперёд, спросил старик. Глаза его живо блестели из-под косматых бровей.

   Тарас пожал плечами, поспешно переводя разговор на другую тему:

   - Немец за ту же работу получает много больше! А мы чем хуже? И мы этого тоже достойны! И москалей в Европу не возьмут, слишком их много. И пусть они нам за Голодомор платят, по миллиону за каждого умученного!

   - Так ради чего ты жил?!

   - А знамо, ради Добра! - нахально заявил Тарас.

   И снова раздались над поляной его честные слова:

   - Ради обогащения... Ради себя... Ради своих желаний.

   И тогда трое стали совещаться. О чём они говорили, не было слышно - только видно было, что молодой огорчённо возражает.

   Наконец, совет закончился. Молодой печально смотрел на Тараса, а старик сурово провозгласил:

   - Вот, выходит, и вся цена твоей "свидомости" - за сребролюбие давиться и братьев треклясть. Пристроиться к чужому богатству; избавиться от друзей в беде - с барышом; и на памяти дедов, умерших в беду, барыш поиметь... Ты мыслишь, как одержимая алчностью блудница, тобой движут только жадность и похоть - а вовсе не высокие чувства. Ты говоришь о свободе - а сам ищешь богатого хозяина, чьи объедки изобильны, а обноски нарядны. А я ведь говорил, чтобы в поте лица добывал хлеб свой...

   Упрямый Тарас заспорил:

   - Не-е-е, я хороший. Я за Добро!..

   - Да будет так, - спокойно сказал старик. - Иди же тогда туда, куда ты так хотел.

   - В Европу?! - недоверчиво спросил Тарас.

   - В Европу. Которой тебя коммунисты лишили.

   И все трое вдруг исчезли.

   Тарас возликовал было такому решению своей судьбы, но через мгновение почему-то жалко показалось ему уходить отсюда - даже в Европу. Так ему нестерпимо захотелось ещё посидеть на этой тихой речке, и ощутить тот покой и любовь... Проклятые москали - и тут нагадили, из-за них лишился этих волшебных чувств; иссушили душу гневом...

   И подошёл к Тарасу давешний адмирал. Только был он уже в генеральском мундире (опять москальском!) И снова, словно крылья, сверкнули золотые погоны. Всё, решительно всё в нём было отвратительно Тарасу: старомодно зачёсанные назад волосы, галифе, китель, седые виски, умный живой взгляд.

   - Пойдём. Тебе в другое место.

   - Не-е-е, я никуда не пойду... - встревоженно заявил Тарас, упрямо мотая головой. - Большинство голосов за меня было!

   И - бочком, бочком - наладился к речке.

   - Стоять! - скомандовал удивлённый генерал, но Тарас торопливо шёл, будто это не ему кричали.

   Генерал догнал, схватил его за рукав, но Тарас из последних сил делал вид, что он тут ни при чём, и продолжал вырываться вперёд, миллиметр за миллиметром, не оглядываясь на цепко держащего его генерала.