Оранжевая смута - [11]

5

Виктор Писоевич, покидая посольство США, не знал, что Катрин находилась в соседнем помещении с кабинетом Майкла и в глазок наблюдала за своим будущим мужем. Высокий, стройный, улыбчивый, с большой густой шевелюрой и добродушным лицом, он покорно кивал головой и иногда выговаривал волшебное слово «йес», она от этого млела и сразу пришла в дикий восторг от его внешности. Она знала много мужчин до него, но никто не произвел на нее такого впечатления с первого раза. Как только он покинул кабинет Майкла и стал спускаться вниз по ступенькам, Катрин буквально влетела к Майклу, расцеловала его и все время произносила «о'кей».

– Я изнасилую его прямо на улице, – сказала она Майклу, порываясь убежать в посольскую гостиницу, дабы перед зеркалом во всю стену менять не только платья, но и прическу.

– Збигнев начнет ревновать, – заключил Майкл.

А Виктор Писоевич решил пройтись пешком, как простой смертный, и, когда увидел свободную скамейку в небольшом скверике, решил присесть, вдохнуть свежего воздуха полной грудью.

«Я, должно быть, божий избранник, – думал он, сидя на скамейке, закинув ногу на ногу. – Ни один человек в Украине не знал и не знает такого взлета, никому судьба так не благоприятствует, как мне, великому сыну нации. Моей будущей супруге Катрин, должно быть, здорово повезло, раз она будет иметь такого мужа, как я. И хорошо, и хорошо. Мне не стоит особенно выпендриваться, наряжаться, душиться, я могу и в майке появиться ей на глаза, потому что это я, а не какой-нибудь Гришка с шахты имени Артема. Если мы не понравимся друг другу, ничего страшного: это будет политический союз. Два миллиарда долларов на оранжевую революцию – таково приданое моей невесты. Это что-то да значит. И покровительство Америки, самой могущественной страны. А я, будучи президентом, в течение двадцати-тридцати лет заработаю гораздо больше двух миллиардов долларов. – Он посмотрел на свои ноги и увидел большое жирное пятно на брюках выше колена. – Брюки, пожалуй, придется сменить. И галстук по новой завязать. Что-то молния на брюках всегда расстегивается. Необходимо учесть сие обстоятельство. Катрин, должно быть, очень ревнива».

В этот раз Писоевич явился домой довольно рано. Жена не только обрадовалась, но и удивилась.

– Завтра я улетаю в Америку, – объявил он вдруг. – В Вашингтоне съезд руховцев, меня пригласили сделать доклад на этом форуме.

– А Борис Поросюк? Он же руководитель «Руха»? Он что, не поедет?

– Меня пригласили, а не его, – произнес недовольным голосом муж.

Супруга пожала плечами и молча стала собирать мужа в далекий путь.

Самое трудное, что пришлось пережить Вопиющенко в этот день, это звонок Майкла и его известие о том, что Катрин прилетела раньше на один день и что она уже ждет его в гостинице «Киев».

– Не может этого быть! – воскликнул он в порыве восторга. – Американская делегация во главе с великим сыном Америки Збигневом уже ждет меня в посольстве? Благодарю, благодарю, от всего сердца благодарю. Я скоро там буду.

Он лгал так правдиво и так искренне, что жена тут же принялась гладить новый галстук и даже достала оранжевую рубашку, но Вопиющенко уже ничего не видел, ничего не слышал, он какое-то время постоял перед большим зеркалом в прихожей, поправил галстук и схватился за ручку двери.

Людмила пыталась догнать его, но лифт закрылся перед ее носом, не дав ей сообразить, что увозит мужа от нее навсегда.

Путь до гостиницы «Киев» оказался на удивление длинным, казалось, количество светофоров увеличилось вдвое, а постовых милиционеров вчетверо. Он уже держал удостоверение депутата в раскрытом виде и, когда работник ГАИ подходил ближе, совал ему в нос и говорил: опаздываем.

– Не ездите на такой высокой скорости, это небезопасно. Счастливого пути, – козыряли работники дорожной службы.

Проверка документов при входе в гостиницу заняла много времени. Он уже искал глазами американку украинского происхождения, думал, что она спустится, чтоб встретить его, и сожалел, что не запомнил номер, в котором остановилась великая гостья. «Может, пошутили надо мной, – подумалось ему, и он грустно вздохнул. – Ничего, посмотрим».

И вот наконец номер тридцать три. Он постучал.

– Хэллоу! – раздалось за дверью, а потом показалась дородная девушка украинского телосложения. – Плиз!

– Моя прелесть! Настоящая украинка! Ты вернулась на родину, это очень хорошо, это великолепно.

Лицо Катрин сияло от радости. Она выглядела в глазах Виктора Писоевича немного задержавшейся зрелой девушкой, лет двадцати шести, двадцати восьми. Он невольно сравнивал ее со своей пока что законной супругой и приходил к выводу, что она ничуть не лучше Люды. Может быть, более живая, более массивная, более самоуверенная, и, вполне вероятно, что с такой нигде не пропадешь.

Катрин оказалась образованной, деловой и немного начитанной. Ее отец, сержант советской армии, в конце Второй мировой войны, воюя в Германии, перешел на сторону американцев и уехал в Америку, женился и стал довольно зажиточным человеком. Только в десятилетнем возрасте Катрин узнала, что ее корни на Украине и что она когда-то должна посетить эту страну во что бы то ни стало.