Оранжерея на краю света - [47]

Лицо Чису было плохо видно в густом тумане. Я знала, что она хотела сказать и не в силах была произнести. Мне больше не удавалось сдерживать слезы. Развернувшись, я пошла к Амаре.

– Наоми!

Я повернулась и посмотрела на Чису.

– Твой антидот – идеальный. Теперь…

Ее слова утонули в рокоте моторов ховеркаров и звуках выстрелов. Но я знала, что Чису мне сказала на прощание: «Никогда не сомневайся в себе». Едкий дым попал в нос. Здесь больше нельзя было задерживаться. Амара потянула меня за руку.

– Нужно ехать.

С трудом волоча ноги, я села в ховеркар вслед за сестрой. Закрыв дверцу, я в последний раз обернулась. Чису все еще смотрела на меня. Через пару мгновений ее навсегда поглотил густой дым.

Я вжалась в спинку сиденья, не в силах сдержать слез.

Деревни, которая спасла мою душу, больше нет. Я подозревала, что она не может существовать вечно, но не хотела в это верить. А еще я знала, что мое сердце останется здесь навсегда.

Глава 3 Оранжерея на краю света

Онню, в который Аён вернулась спустя пятнадцать лет, сильно изменился. Возле пансионата для престарелых появились новые дома. В некогда тихом городке на окраинах теперь можно было пойти в кафе или прикупить что-либо в магазине одежды. Прежними остались лишь речушка да старый деревянный мост. Пансионат, где жили старики-ветераны, неоднократно становился предметом политических скандалов, поэтому со временем большинство его обитателей съехали. В общем, безмятежный уютный городок превратился в шумный город.

Но у Аён не было времени на сожаления. Она пыталась найти кого-то из знакомых, но это было не так-то просто. На месте дома Ли Хису теперь стояла ремесленная лавка, которая, впрочем, больше не работала. Осталась одна вывеска. Те, кто жил неподалеку, переехали сюда недавно и про старушку ничего не слышали.

Аён и не ожидала другого. Даже если кто-то и остался с тех времен, то он едва ли что-то знал про Ли Хису. В ответ на свой осторожный вопрос она неизменно слышала равнодушное «Я про такую не слышал». Кто-то из стариков помнил Аён и приветливо улыбался при встрече, но, как только речь заходила про Ли Хису, все дружелюбие сразу пропадало.

На четвертый день безуспешных поисков Аён вернулась в гостиницу раньше обычного. Даже если каким-то чудом найдется хоть один человек, которому что-то известно о старушке, и он поделится информацией, то это все равно мало что даст. Аён легла на кровать и открыла телефон. Пришло сообщение от Юнчжэ:

Я предлагала тебе контакты частного детектива. У тебя есть и время, и деньги, неужели так трудно найти одного человека на столь маленькой территории?

«Выходит, трудно, – мысленно отвечала коллеге Аён. – Корея не очень большая страна, но тем не менее здесь много людей пропадают без вести». И все же не хотелось сдаваться, и она написала:

Остался еще один день. Дай мне шанс.

Аён отослала робота для обслуживания номеров, который настоятельно рекомендовал ей попробовать новинку – сэндвич с базиликом. Она прислонилась к спинке кровати и почувствовала усталость, накопившуюся за эти четыре дня. Аён вздохнула и подумала обо всех событиях, которые произошли с ней за последний месяц. О симпозиуме в Аддис-Абебе и знакомстве с Руданом. О невероятном рассказе Наоми, стенограмму которого она не раз перечитывала, вернувшись в Корею. Эта интересная пожилая женщина разрешила рассказать всем ее историю. Конечно, Аён одолевали сомнения, но, раз за разом перечитывая записи, она все больше уверялась в том, что мир обязан это услышать.

В ее руках были не просто рассказ о жизни Наоми в малазийской деревушке и не заметки о загадочной мосване. Первой, кому Аён поведала эту историю, была Юнчжэ. Она сразу ей позвонила. Коллега выслушала очень внимательно, но, когда Аён отправила ей полный текст стенограммы, никак не отреагировала. Появилась лишь отметка о том, что сообщение прочитано. Тогда Аён не удержалась и позвонила Юнчжэ:

– Ну как тебе? Думаю, эта история совершит переворот в наших научных кругах. Она полностью меняет все положения, на которых зиждется экология пыли. Растения, имеющие устойчивость к пыли, появились не в результате природных мутаций – они были выведены людьми. А тот буйный сорняк, оказывается, уменьшает концентрацию пыли в воздухе. Невероятно, скажи?

Немного помолчав, Юнчжэ ответила:

– Если это действительно правда, то вверх ногами перевернется не только наша наука, но и весь мир.

Она была права. Экологией пыли дело явно не ограничится. Аён чуть сократила рассказ Наоми, сделав упор на самом главном, и разместила его на сайте биологического сообщества. В описании она назвала текст новой теорией сопротивляемости растений к пыли, поэтому резонанс был невероятный.

В эпоху Пыли появляется небольшая коммуна, расположившаяся в районе заброшенного НИИ, которая выращивает устойчивые к пыли растения, которые к тому же уничтожают зловредную пыль. Коммуна распадается, и вскоре бывшие члены начинают сажать лиану по всему миру. Такая история способна очаровать любого ботаника, ну или как минимум заинтересовать.

Слова Наоми подтверждали уже многие хорошо известные Аён факты. Подземные убежища эпохи Пыли, целые города и маленькие деревни под куполом, насилие над теми, кому не хватило там места, преследование людей с устойчивостью. Обо всем этом уже имелось немало достоверных данных. Аён сделала вывод, что название Илим образовано от аббревиатуры ИЛИМ – первых букв названия Института лесных исследований Малайзии, который находился в Национальном парке севернее Куала-Лумпура. Аён нашла данные о том, что изначально институтская лаборатория располагалась в восстановленном лесу недалеко от центра города, но в конце сороковых годов двадцать первого века переехала севернее.